Куда ты меня ведешь, красавчик? Что это за жуть вокруг? Ты же не хочешь сделать ничего плохого с честной девушкой, ха-ха-ха! – визгливый смех заметался по переулку.
– Успокойся, Дженни… Ведь ты же Дженни, верно? – мужской голос, приятный баритон, звучал уверенно и снисходительно. – Конечно же, я не сделаю тебе ничего плохого. Сейчас мы зайдем в гости к моей подруге, и там как следует выпьем и повеселимся втроем. Как насчет стаканчика прекрасного портвейна? Это не та дрянь, что подают в местных распивочных!
– О, красавчик, да ты с фантазией! – снова захихикала женщина. – Знаешь, как уговорить девушку! А вот знаешь ли, как ублажить? М-м-м, вкусно как… Что ты мне такое дал, напомни-ка? В жизни такого не ела!
– Даже не сомневайся, милая, ублажу, – отозвался мужчина, и недобрая насмешка в его голосе прозвучала так явственно, что у Фараона встали дыбом волоски на предплечьях. – Это банан. Даже не спрашивай, каким чудом мне удалось его добыть. В Англии они не растут, а привезти его из наших заморских колоний – не пара пустяков.
– Ты такой богатый! А что делать с кожурой? Ее едят?
– Выброси, – в мужском голосе проскользнула брезгливость. Шлепок банановой кожуры о камни, потом пара шагнула из темноты на освещенный луной пятачок, и повар с валлийцем наконец-то увидели лицо чудовища.
Очень приятное, внушающее доверие и уважение лицо. Ухоженные, тщательно подстриженные бакенбарды. Прическу не оценить, она спрятана под шикарным шелковым цилиндром, явно не из дешевых. Но даже так можно не сомневаться, что над головой Уолтера Сикерта работал не какой-нибудь уайтчепелский цирюльник, а дорогой мастер своего дела, из тех, что стригут самую взыскательную публику.
Чуть крючковатый нос, красиво вылепленный подбородок, губы, четко очерченные и капризно поджатые. Аристократ. Плоть от плоти и кровь от крови Британии, которая «правит морями».
Дьявол, убивающий женщин.
Сикерт был одет в удобную дорожную крылатку: вообще-то не самая подходящая верхняя одежда для городского джентльмена. Зато очень удобная для того дела, которым он собирался заняться в скором времени. Крылатка поблескивала, но не от капель дождя, а потому что материя выглядела будто бы прорезиненной. «Ах ты, гад», – отстраненно подумал Варфоломей.
– Хи-хи, когда мы уже придем? – проститутка снова захихикала и тут же взвизгнула. – Ой, кто это?!
Варфоломей
– Так что, миста-ар, маленько надо бы подзадержаться… – развязно сказал повар, вышагнув из-за угла. Он говорил с пришепетыванием, небрежно цыкая зубом: в точности как местные бандюганы, всю жизнь промышлявшие в этих местах, родившиеся в здешних подвалах. – Подсоли-ка хлебово, богатей, а то без соли нам невкусно, а соль ныне дорога-ая…
– Что нужно? – отрывисто спросил Сикерт. Фараон и Вар – оба про себя отметили, что художник неплохо держится; встревожен, но не напуган, мужик не рохля, могут быть проблемы.
– Тебя, – так же коротко отозвался повар. – Хватит уже резать кого попало. Давай, со мной попробуй.
– Что он такое говорит, дорогуша? – пискнула проститутка, вмиг растерявшая всю свою веселость. Осталась просто напуганная и замерзшая женщина, которая еще минуту назад предвкушала теплую комнату, стаканчик джина и неплохой заработок… и которую вдруг схватили за горло. Сикерт, оскалившись, стиснул худую шею «доллимоп» рукой в перчатке, прижал к себе, уронил саквояж на камни, потянулся второй рукой куда-то в карман крылатки. Похоже, за опасной бритвой, или что там предпочитает Джек Потрошитель в это время суток?
– Ну выпотроши ее, – скучающе сказал Варфоломей, – давай-давай, не стесняйся. Одной потаскухой меньше… Только ты ведь не этого хочешь, правда? Так никакого удовольствия.
И тут все испортил Фараон. Валлиец, который до этого момента оставался невидимым, притаившись в тени, внезапно прыгнул на Сикерта сбоку – чтобы ударить в висок и разом закончить дело. Но, похоже, цепь неприятностей, которая тянулась за компаньонами уже несколько дней, еще не закончилась. Уолтеру Сикерту словно бы сам черт ворожил. Подошва ботинка Фараона попала как раз на ту самую злосчастную банановую кожуру, которую выкинула долли. Нога поехала, точно по луже разлитого масла, валлиец взмахнул руками, пытаясь удержаться, не сумел, и уже в полете со всего маху врезался затылком в кирпичный выступ, так что треск прошел по всему переулку.
Уолтер Сикерт дернулся, невольно ослабил хватку на шее проститутки, и та, рванувшись, освободилась, кинулась за спину Варфоломею, вцепилась в его рукав будто клещами.
– Не повезло… – шутовски развел руками художник, он же убийца. И снова повар отметил странность: никакого испуга, только нервное возбуждение и безумие в широко распахнутых глазах. «Твою мать, Бриан!» – со злостью подумал он, матеря про себя инициативного Фараона.
– Вали отсюда, долли, – хрипло сказал повар проститутке, которая всхлипывала сзади. Не глядя, сунул руку в карман жилета, достал оттуда пару монет. – Держи. И ротик на замок, поняла? Не зови пилеров, я тут сам разберусь…
Каблуки простучали по мокрым булыжникам. И снова тишина. Варфоломей смотрел, как дьявол во плоти сунул руку в докторский саквояж. Ампутационный нож блестел в лунном свете. Нехорошо так блестел. Жадно.
– Потанцуем? – осведомился повар. И – еле увернулся от умелого режущего удара, нацеленного в горло. Потом еще и еще. Варфоломей успел удивиться, где такому учат живописцев, а потом ему стало уже не до размышлений. Он уклонялся, парировал удары и сам бил в ответ, не отрываясь зрачками от сумасшедшего взгляда и успевая периферийным зрением фиксировать движения чужих рук, ног и ножа. В один миг он почувствовал, как резкая боль обожгла ребра – похоже, пропустил, но несерьезно.
И все-таки это не могло продолжаться бесконечно. В очередной раз отбив обухом сантоку летевшее в лицо острие хирургического ножа, Вар изловчился и провел удэ-хисиги, жестоко выкрутив локоть Сикерта. Тот глухо заорал от боли, нож зазвенел по булыжникам. Удар кулаком в голову, пинок по голени – и Джек Потрошитель распластался на земле, ошеломленно ворочаясь, будто огромный черный краб.
– С-скотина! – прошипел Варфоломей и примерился к шее маньяка, готовясь ее сломать. – Легко уйдешь…
Мир замер. Капля дождя чиркнула по щеке повара и неподвижно повисла, будто на фотографии.
– Не усложняйте, – сказал кто-то сзади. Варфоломей попробовал пошевелиться, но руки, лежащие на шее Сикерта, оставались непослушными. Легкие шаги прошелестели рядом, и повар увидел знакомое смуглое лицо, фрак, надетый прямо на голое тело, а ниже – потертые, когда-то синие джинсы.
– И снова здравствуйте, – отозвался он.
