эпопеи из красной папочки пациента в руках хирурга.
– Ау, ты меня слышишь, голодающая ты моя? – вернул меня окликом врач к беседе.
– Внимательно, – вздохнув, ответила я.
– Так вот, опухоль оказалась не только больше, чем мы могли предположить, но и более обнимающей все вокруг, – наконец закончил предложение он. – Но! Есть и положительный момент – врага видим! Знаем! Боремся всеми средствами, не жалея живота своего! Ты, я погляжу, о своем сильно печешься, – улыбнулся он, кивая на стоящую на кровати пустую тарелку и глядя поверх меня в сторону окна.
«Можно подумать, вы, доктор, голодаете – вон какой упитанный на больничном провианте-то», – подумала я, но вслух не озвучила свои фразмышлизмы. Вдохнула.
– Генеральный план известен тебе, двигаемся в том же направлении: не унываем, предписания выполняем, боевой дух поднимаем подручными средствами – в ход идёт всё, от запретных вкусняшек до полетов на воздушном шаре! При обнаружении хандры и поползновениях пагубных мыслей – наносим артиллерийский удар второй порцией «хочух» для поднятия духа! Все понятно? наклонился он ко мне, глядя в глаза.
– Я высоты боюсь, – зачем-то ляпнула я в ответ.
– Самое время перестать всего бояться и просто жить сегодня… сейчас… и этот день тоже. Научись не выбрасывать, вычеркивая дни, словно пробные листы в черновике! Всё, давай, не теряй время! Делай что-то полезное для себя, этот день тоже не повторится, а он один из твоих дней жизни, – погладил меня по плечу хирург Николай и бодрым шагом вышел из палаты.
«Делай день, жизнь и бла-бла-бла – эти лозунги и транспаранты хороши на производственной гимнастике да в соревнованиях на ударных пятилетках. А пока нужно добраться без приключений до туалета и посмотреть в зеркало. Что за гирлянды торчат у меня из шеи117? Пора бы оценить масштаб бедствия», – размышляла я, стараясь развернуться к окну на противоположную сторону палаты. В лицо сразу ударили лучи солнца, ослепив меня на минуту. Я прищурилась и заметила в просвете одиноко стоящую тумбочку. На ней были аккуратные, закутанные в салфеточки мисочки. В основании кромки каждой, для удобства, лежала ложечка и широкая трубочка для вытягивания сока. Я ошарашено смотрела на эту скатерть-самобранку. Любопытство – хороший мотиватор, а умноженный на удивление и заинтересованность, – просто двигатель прогресса. Я развернулась всем корпусом и стала разглядывать содержимое мисочек. В них было нечто пюреобразное, однако выглядевшее очень презентабельно.
Не успела я осмыслить увиденное, как позади меня дверь в палату открылась и Krankenschwester завезла еще одну кровать с лежащей на ней возрастной дамой.
– Wo ist mein Fisch zum Mittag?118 – воскликнула пожилая пациентка и пристально уставилась на пустую тарелку на столе.
– Entschuldigung, – проблеяла я и стремительно укрылась с головой одеялом, отвернувшись к окну, рядом с которым на тумбочке сиротливо стояла предназначенная мне, но не увиденная ранее похлебка.
***
Мылинка, август, 1982 год
– Скорее хватай ее, не бойся, хватай, уйдет, ну же, она не кусается! – кричал соседский парнишка, бросившийся вниз по склону от железнодорожного моста. Мы шумной ватагой подростков ринулись за ним, не разбирая дороги, через кусты.
– Давайте, бросайте ее на берег! – командовал заводила нашей компании. Пронырливый парнишка, он всегда был лидером в деревенской компании подростков из разных уголков нашей страны. Объединяли нашу шумную ватагу летние каникулы в родных пенатах – у проживающих в Мылинке бабушек.
– Вот вы, городские, нерасторопные! – продолжал увещевать местный, стоя по колено в воде на середине неглубокого ручья, соединяющего два озерца под железнодорожным мостом. По нему бесконечно шли товарные поезда, сотрясая железные сваи. – Молодец, Надюх! Вот кто молодца! – подбадривал он меня, глядя, как я справляюсь с выскальзывающей из рук рыбой. – Не боись, держи ее за… под жабры! Не укусит, чай, не щука! А и с ней бы справились! Ну чего вы замерли, пацанва, ноги боитесь намочить, или рыбу только в магазине и видели? Вон, девка таскает улов голыми руками! – шустро вытаскивал он прыгающую по ручью рыбу. – А ты ничего, хоть и городская! Боевая! – пару минутами позже, сидя на берегу и выжимая мокрые штаны, одобрительно чествовал меня местный хулиган и по совместительству предводитель нашей компашки.
– Что это было? – выжимая уголки промокшего платья, спросила я.
– Знамо, что, – деловито ответил он, надевая подранные штиблеты. – Рыба так переходит кожный год из озера в озеро, вот и нам свезло наткнуться на эту невидаль. Так только от бати слышал, он это пару раз заставал.
– А что теперь с ней делать-то? – наивно спросила я, заматывая на верх головы мокрую косу и глядя, как трепыхаются на берегу выловленные нами рыбы, как они жадно глотают воздух и делают неимоверные изгибы тушкой, чтобы обратно попасть в воду.
– А что с рыбой делают? Едят, – ответил он и скомандовал остальным ломать ветки на рогатины.
– Как-то жалко ее, – сказала я.
– Глупые вы, городские, и разбалованные! Вас оставь даже в летнем лесу – вы и пропадете с голодухи от обрушившегося на вас щедрого мира. Хорошо, мы у вас есть… деревенские! – важно сказал он и начал глушить рыбу, насаживая ее на сломанные рогатины. Две получились очень увесистые, остальные по одной небольшой рыбешке на ветке.
– На, твой улов, – протянул наш предводитель мне одну из двух массивных палок с рыбой. Остальные раздал всем стоящим на берегу участникам нашего приключения.
– Да, я знаю, они даже не пытались снять башмаки, чтобы ловить с нами, – прокомментировал мне он, увидев, как я наблюдаю за раздачей рыбы. – Это аванс им… в следующий раз чтобы не спасовали! Неизвестно, какой будет этот следующий раз, – серьезно добавил он и стал взбираться на склон к железнодорожному мосту и путям, вдоль которых шла тропка в деревню.
Я взяла палку с насаженной на нее рыбой и, залихватски, как он, перекинув через плечо, бодро зашагала вслед. Всю дорогу к деревне встречающиеся нам машинисты приветствовали нас паровозным гудком, видя наш улов на палках. Мы же гордо махали им рукой, словно маршалы на параде.
Бабушка сидела на крылечке. После смерти дедушки она почти не выходила из дому. Ноги перестали слушать ее. Но с помощью табуретки, переставляемой перед собой, она сносно передвигалась по дому, пытаясь делать мелкую бытовую работу.
– Где ж ты такой улов раздобыла, лиса ты моя? Я было уже переживать затеялась, – обрадовалась моему появлению бабушка. Слушая мой сбивчивый рассказ, она повторяла: – Вот ты молодец, Надяка! Всегда себя прокормишь! Это хорошо! Но надо же какой улов, да еще и руками, чудеса, да и только!
Уже снимая рыбу с палки и
