невинных людей. Я начинала задыхаться от одной только мысли, что именно на мне будет лежать груз ответственности за очередную сожженную деревню.
Но что, если я отдам магию, а Эйм использует ее для чего-то еще более ужасного? Ведь он явно не просто так выжидал столько лет.
Человек, способный на любую жестокость и готовый больше двадцати лет терпеливо ждать нужного момента, явно не цветочки выращивать собирается при помощи моей магии. И я не могу это не учитывать.
Если бы у меня была уверенность, что, отдав магию, я спасу, а не наврежу еще сильнее, то согласилась бы прямо сейчас, не раздумывая. Я двадцать два года жила без нее и спокойно обходилась бы дальше.
Двадцать два… когда увели маму, я много думала о том, что она говорила, а потом вдруг поняла, что не так давно был мой день рождения. Интересно, про дату рождения мне тоже соврали? Я хоть в августе родилась? Если так рассуждать, то мне вполне может оказаться даже больше двадцати двух.
Забавно и даже глупо думать о таком, находясь в плену, но эти мысли помогали мне хоть немного отвлечься, как и мои тщетные попытки призвать магию.
Не знаю, что Эйм сделал со мной, но, как я ни старалась, магия не могла пробиться. Несколько раз мне показалось, что чувствую знакомое и такое желанное покалывание в ладонях, но ничего не произошло, и я списала это ощущение на общую нервозность и злость.
Если смогу выбраться, то всегда буду носить нож в сапоге, как Хаким. Не то чтобы я мастерски владела холодным оружием, но глаз кому-нибудь уж точно смогла бы выколоть в минуту отчаяния.
Мое внимание привлек звук тяжелых шагов, эхом заполонивший коридор. Но почему я слышу приближение только одного человека?
На всякий случай я подскочила на ноги и хотела отойти в самый темный угол, из которого несколькими часами ранее вышла мама, но передумала сразу, как увидела ее бездыханное тело на руках незнакомца.
– Мама, – прошептала я, наблюдая, как он заносит ее в камеру. – Что вы с ней сделали?!
Я набросилась на него в ту же секунду, как он опустил свою ношу на пол, но успела лишь раз стукнуть незнакомца по плечу. Он без особого труда перехватил мои руки и так сильно отбросил к стене, что я второй раз за этот вечер больно приложилась затылком. Мое зрение еще не успело снова сфокусироваться, а незнакомец уже молча удалился.
Коснувшись затылка, сначала почувствовала нечто горячее и липкое, а потом увидела кровь на своих пальцах. Стараясь игнорировать легкое головокружение, я подползла к матери.
На ней определенно была свежая одежда, а волосы казались чище, чем когда она уходила.
Откинув светлые пряди, я ахнула, обнаружив новые ссадины на ее красивом лице. Разбитая губа, синяк на скуле, который уже начал темнеть. Опустив взгляд, увидела синяки и на руках.
Эйм сделал это с ней?
Мне не хотелось, чтобы она лежала на холодном полу, но я опасалась перемещать ее, не зная, как сильно ей досталось. Придется дождаться, когда мама придет в себя.
Прошло не меньше получаса, прежде чем она очнулась.
– Мама? – тихо позвала я, пересаживаясь так, чтобы она меня видела.
Она с трудом открыла глаза и сосредоточилась на моем лице.
– Лив, – выдохнула она с облегчением. – Давно я тут?
– Нет, молчун принес тебя минут тридцать назад. Что случилось?
Я помогла ей сесть на один из мешков у стены.
– Поздний ужин с Эймом, – сказала она морщась.
– Он каждый раз заканчивается побоями?
– Только когда я говорю то, что ему не нравится, – усмехнулась она, а я прикрыла глаза, продолжая бороться с головокружением.
Звон в моей голове никак не проходил. Черт, кажется, этот придурок приложил меня слишком сильно. Надеюсь, не сотрясение.
– Лив, что с тобой? – послышался обеспокоенный голос, и я открыла глаза, сразу встретившись с внимательным взглядом матери.
– Молчун приложил меня о стену. Скоро пройдет, – я пожала плечами и постаралась устроиться поудобнее, насколько это позволял мешок с чертовым сеном.
В нашей клетке повисла тишина, но сон никак не шел.
– Как тебя зовут? – тихо спросила я. – Имею в виду настоящее имя.
– Ариса.
– Красиво, – я закусила губу, сдерживая сотню вопросов, которые так и норовили сорваться с моего языка. И все-таки я сдалась: – Почему ты здесь?
Она тяжело вздохнула:
– Утратила последние капли доверия Эйма. Он запер меня тут почти сразу, как мы вернулись в Сарсет.
– Но что ты такого сделала?
– Помешала им убить тебя.
Я повернулась к ней, но в ее глазах не было и намека на ложь.
Она говорила правду.
– Зачем ты рискнула ради меня? – тихо спросила я. – Ведь ты никогда не любила меня и…
– Редкая женщина сможет остаться равнодушной к ребенку, который растет у нее на глазах, – сказала она, не давая мне закончить. – Если я не показывала своих чувств, это еще не значит, что их не было.
– Тогда тебе нужно было податься в кино, – усмехнулась я. – У тебя явно талант к актерскому мастерству.
– Ты можешь не верить мне, но я заботилась о тебе и любила, – на миг я забыла, как дышать. – И сейчас люблю. Но мне нельзя было показывать тебе это, понимаешь? Эйм приходил в ярость, если замечал мою привязанность. Мне пришлось стать такой, какой ты меня знаешь, потому что я не могла допустить, чтобы ты осталась только с ним.
– Разве я не была бы в безопасности до нужного момента?
– Нет, Лив. Ты никогда не была в безопасности, – мама смотрела на меня с сожалением. – Эйм настоящее чудовище, никогда не забывай это. Я шла на все, лишь бы ему не наскучила игра в идеальную семью. Со временем мы привыкли к жизни там, а Эйм упивался властью, которую ему принесли деньги и знакомство с влиятельными людьми.
Мама поморщилась и прикрыла глаза.
– Но чем старше ты становилась, тем сложнее было его сдерживать. Он ни дня не смотрел на тебя глазами отца, и когда ты выросла… все стало гораздо хуже.
К горлу подступила тошнота то ли от удара об стену, то ли от услышанного.
– Он категорически не хотел, чтобы ты хоть день была счастлива. Но я всегда поражалась твоему доброму сердцу, Лив. Несмотря ни на что, ты любила нас и всегда старалась порадовать. Мне так нестерпимо хотелось открыто гордиться тобой, но я могла делать это только на бесконечных приемах, общаясь с теми пустоголовыми курицами. Эйм верил, что все это я делаю лишь для поддержания нашей репутации в обществе.
– До определенного возраста эти мероприятия были словно глоток свежего воздуха для меня, – призналась я. – Ваше внимание и приятные слова… я могла их получить только там.
– Прости меня, Лив, – вдруг сказала мама. – Прости, что не смогла стать для тебя матерью, которую ты заслуживаешь. Но знай, что я мечтала об этом. И я правда сделала все, что могла, чтобы защитить тебя.
Я даже не пыталась сдерживать слезы, которые текли бурным потоком. Поддавшись порыву и игнорируя головокружение, я пересела ближе и обняла женщину, которую по-прежнему считала своей матерью.
Ариса крепко обняла меня в ответ, и мы просидели так довольно долго, видимо, желая наверстать все, что упустили. Но это было невозможно.
– Расскажи мне, какому из покушений ты пыталась помешать? – спросила я отстраняясь.
– В твой первый день в Миларе.
– Но я не помню ничего такого… мы тогда купили подставной амулет, но не более.
– Не помнишь, потому что мне удалось помешать, – улыбнулась мама. – Амулет был запасным планом, вас дальше поджидала ловушка. Чистая случайность, что я узнала о ней.
– И что ты сделала?
– Скорректировала ваш маршрут так, чтобы вы обходили то место стороной. Это было нелегко, ведь тот блондин очень силен, мне не сразу удалось пробить его защиту.
– Так вот почему мы столько времени кружили по рыбным рядам? – я рассмеялась, вспоминая тот день. – Брайс до сих пор думает, что семь раз подряд ошибся поворотом.
– Да, это была я, – мама улыбнулась. – Потом Эйм узнал о моем вмешательстве, и это стало последней каплей.
– А было что-то еще?
– Он нашел мои сообщения тебе, где я требовала вернуться раньше, и понял, что я слышала его разговор с Марком. Он тогда сказал ему, что если ты окажешься в Сарсете, то умрешь в тот же день. Я не знала, как все это связано с вашей поездкой, но испугалась
