осторожно.
— Почему нам не остаться здесь? Он достать нас не сможет. Стемнеет, и потом мы…
— Мы не можем так поступить, Сэм.
— Я не хочу потерять тебя.
— И не потеряешь, — подмигнула Кэт. — Теперь подбери меня прежде, чем он что-то заподозрит.
— Кэт, пойми, он знает, что ты не мертва.
— Он не знает, он только думает, что знает. Мы его переубедим. Давай, неси меня.
Как только я присел на корточки рядом с ней, она забросила левую руку мне за шею и чуть приподнялась. Я просунул одну руку ей под спину, другую — под ноги.
— Пошли, — сказала она.
— Ты не можешь меня так держать.
— Да знаю я. — Она опустила левую руку вдоль тела, правую — вытянула рядом, на земле. — Вот эта будет безжизненно болтаться. В сценариях же так пишут?
Я не мог не улыбнуться.
— Да, — сказал я. — Так.
Я встал прямо, держа ее на руках, как жених, собирающийся пронести невесту через порог… или как тот крестьянин из «Франкенштейна», что нес свою мертвую дочь в деревню.
Жаль, что Кэт была тяжелее той девчушки.
Я вышел на край выступа, пошатываясь от нагрузки.
— Привет, Кэт! — крикнул Снегович снизу.
Она не ответила.
— Могу я просто оставить ее здесь? — взмолился я. — Она ужасно тяжелая.
— Тяжелая, говоришь? Тогда скинь мне ее сюда.
Покачав головой, я сделал два шага от края. Тело Кэт закрыло мне вид на Снеговича. И я понял, что у меня не выйдет снести ее вниз. Во-первых, идти бы пришлось почти вслепую, не глядя под ноги. Во-вторых, вес Кэт слишком сильно нагружал мне руки и спину, из-за чего страдало мое равновесие.
А до следующего валуна внизу, на котором можно было удержаться без опаски падения, было добрых полтора метра.
Повернувшись спиной к Снеговичу и прошептав Кэт виси как висишь, я опустился на корточки и осторожно сгрузил ее на землю. Когда ее затылок соприкоснулся с камнем, она поморщилась, но у Снега, конечно, не было никаких шансов это увидеть. В целом, пока она хорошо справлялась с ролью трупа.
Оставив ее лежащей на спине, я подобрался к краю, спрыгнул вниз и, обратившись к ней, стащил следом за собой — за руку и ногу. Кое-как взвалил на плечо — обхватив за ягодицы. Кэт хихикала, когда я безрезультатно возил руками по ее заднице, пытаясь найти точку опоры получше, но еще сильнее смеялся внизу Снегович — так что, опять же, волноваться за нашу хитрость было пока напрасно. Гаденыш бы ничего не услышал за собственными гомерическими приступами веселья.
Подойдя к краю нового уступа, я прижал ее ноги к своей груди. Вес перераспределился получше. Какая-то часть тяжести ушла… или же я к ней привык.
Или же Кэт слишком хорошо изображала мертвую.
— Ты в порядке? — на всякий случай спросил я.
Она не ответила. Возможно, вовсе меня не слышала. Говорил я тихо, а ее голова была опущена мне за спину и пребывала сейчас где-то в районе моей талии.
Я не рискнул сказать ей что-либо еще. Только легонько погладил по ноге.
Снегович, на крыше фургона, все еще держал Донни за волосы. Нож, правда, опустил. Он больше не смеялся — только скалил зубы и, покачивая головой, смотрел, как я тащу Кэт по каменистому склону.
И Донни смотрел тоже. Уголки его губ как-то неправдоподобно далеко оттянулись назад, и выглядело так, будто он ухмылялся на пару со Снеговичем. Конечно, это была лишь гримаса. От глубоких ран на его груди бежали кровавые дорожки, исчезавшие лишь у отворотов его ботинок… то есть, конечно же, ботинок Кэт.
Спускаясь вниз, я пару раз бросил взгляд туда, где лежала Пегги. Никаких изменений. Ноги — все еще в салоне, платье задралось к самой талии, кровь на лице — словно высыхающий кленовый сироп.
Она выглядела даже слишком мертвой.
Интересно, видел ли Донни ее. Мог ли вообще видеть — с крыши-то фургона? Возможно, нет. Трудно сказать. Возможно, с его позиции автомобиль развернут так, что тело не углядеть. Я втайне даже надеялся на это. Лучше пусть он пока не ведает, в каком состоянии его сестра.
— Стой там, — сказал Снегович.
Я не смог остановиться сразу же — некий импульс, казалось, толкал меня вниз, от валуна к валуну. Но через какое-то время я все же встал. Застыл, пытаясь отдышаться, дрожащий от нагрузки, от жары, от опасений, терзавших душу. Я ведь почти уже спустился — так какой прок меня останавливать? Неужели он что-то заметил?
— Не двигайся, — предупредил он.
Я поднял голову и принялся смаргивать пот, затекший в глаза.
И понял, что стою прямо напротив него.
Он застопорил меня, когда я поравнялся с уровнем крыши фургона. И сейчас между нами пролег отрезок где-то в пять метров. Я был на одном его конце. Снег с Донни — на другом.
— Шта теее ну-уно? — на выдохе прошепелявил я. На большее меня не хватило. Никак не удавалось перевести дыхание. Мое сердце трепыхалось столь отчаянно, что мне казалось — вот-вот расколотит ребра и выскочит наружу.
— Мне не очень-то приятно это говорить, салажонок, — выдал Снег, — но есть у меня такое подозреньице, что вы опять меня облапошить пытаетесь.
Я покачал головой.
— Она не мертвее тебя, так?
Я еще раз покачал головой. Голову, кстати, напекло. И по ощущениям это был скорее котелок с потом, чем голова.
— А ты как думаешь, мальчик Донни? — вдруг обратился Снег к заложнику.
Парень дернул головой вверх-вниз пару раз.
— Он правду говорит, — пробормотал он.
— Ты так говоришь только потому, что я перережу тебе глотку, если выяснится, что он нас обманывает.
— Она мертва! — выпалил я.
— Хорошо. Но я все еще немного сомневаюсь. Почему бы мне не удостовериться?
— Только… я не могу уже держать… я хочу спуститься…
— Брось ее себе под ноги. Там, где стоишь.
Я сделал несколько шагов назад.
— ТАМ ЖЕ!
Содрогнувшись, я склонился — до тех пор, пока ноги Кэт не уткнулись в скалу прямо перед моими собственными. Тогда я обнял ее, как ребенок — ствол дерева, и аккуратно уложил на землю. Так взаправду могли бы укладывать мертвое телоН ноги-поясница-плечи-голова.
Совершенно безвольная масса без признаков жизни.
Когда она была передо мной, а мои руки были на ее спине, я почувствовал биение ее сердца, ее дыхание. Рубашка ее была расстегнута, но не спала с нее, пока она свисала с моего плеча вниз головой.
Когда я выпрямился, Кэт повисла на мне. Ее голова моталась из стороны в сторону, глаза — закрыты, рот
