Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

* * *

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, — гигантский палец Монакуры перемещался от табурета к табурету.

— Шесть посадочных мест, — осклабился сержант, — Я так и думал: команда столоваться не приглашена.

Он уселся на одно из сидений и вопросительно уставился на Скаидриса и Аглаю, что ожидали чего-то стоя.

— Подними свою задницу, сержант, — мурлыкнула Йоля, развалившаяся в шикарном кожаном кресле, стоящем во главе обеденного стола.

Дверцы распахнулись: в помещение кубрика вошёл капитан. Наряд из шерстяного свитера и рыболовных штанов дополняла белоснежная адмиральская фуражка с высокой тульей.

Аарон слегка поклонился Йоле и воззрился на сержанта. Монакура Пуу нехотя поднялся с табуретки. Нахлобучив головной убор на маленький глобус, капитан поплевал на руки и пригладил седые космы волос. Затем молча сел, приглашающе взмахнув рукой.

— Посмотрим, что вы состряпали из моих продуктов, — произнёс старик с лёгкой угрозой в голосе.

— Мой хороший, — взгляд жёлто-зелёных глаз скользнул по могучим рукам сержанта; Йоля кивнула в сторону двери камбуза.

— Мне кто-нибудь поможет? — раздался оттуда.

Спустя несколько ударов сердца Монакура и Соткен водрузили на стол внушительный закопчённый казан; тот продолжал булькать и жутко дымил.

Из густого рыжего соуса торчали рёбра, кости и растопыренные пальцы куриных лап. На поверхности блюда, покрытой толстой плёнкой жира, плавали кустики грубо порубленной зелени, увязая в островках подрумяненного белого хлеба.

— Айнтопф! — обрадовался капитан, удивлённо подняв брови.

Соткен благосклонно улыбнулась старику: первый половник варева опрокинулся в его миску.

— Косточку положи, — небрежно заметила Йоля, — Вот ту положи.

Она показала какую. Соткен положила. Капитан Аарон почтительно поставил полную миску перед женщиной, сидящей в его кресле.

— Добро пожаловать на борт моего корабля! Теперь откушаем, — торопливо произнёс старик и, дождавшись своей порции, принялся уплетать дымящуюся еду.

Гости последовали примеру капитана, но более осмотрительней: варево всё-ещё кипело.

— Чё эта? — спросила Аглая, крутя в пальцах толстую разваренную макаронину.

— Грибы, — улыбнулся Скаидрис: на ложке паренька красовалась бурая шляпка подосиновика, — Люблю грибы.

— А я — сосиски, — довольный Монакура угрызал кусок копчёной колбаски.

— Ты положила брюкву и чечевицу? — строго спросил капитан, обращаясь к Соткен.

Та утвердительно кивнула головой, продемонстрировав старику кусок чего-то невнятного на своей ложке.

— Meine Hexe! —воздушный поцелуй расцвёл на щеке кривушки, а челюсти старика с хрустом одолели кривую свиную косточку.

Первым отвалился тощий лив.

— Шедевр, — пролепетал Скаидрис, сползая с табурета.

Он разместился на полу, туда же последовала и Аглая:

— Я объелась. А что это за блюдо?

— Клёва, — подтвердил сержант, вылавливая из котла очередную колбаску.

— Будет, чем завтра блевать, — согласилась со всеми Йоля: её миска стояла нетронутой; пальцы женщины сжимали малюсенькую куриную косточку.

Четыре пары глаз подозрительно уставились на предводительницу.

— Морская болезнь, — ехидно хмыкнул капитан, подталкивая к Соткен свою опустевшую миску.

— Проложим курс, — повысила голос Йоля, — И уберите отсюда это говно.

Она кивнула в сторону казана.

* * *

— МНК, — заявил капитан, водружая на освобождённый стол рулон, напоминающий свёрнутый персидский ковёр.

Заинтересованный Монакура принялся помогать старику, разворачивая полотнище.

— Морская Навигационная Карта, — пояснил сержант своим недоумевающим бойцам.

— Покажи, где находится твоя клиника, — сказала Йоля.

Соткен склонилась над картой и выискивала цель, стараясь разобраться в странных символах и обозначениях. Её палец неуверенно водил по испещрённому ручными пометками холсту. Капитан старательно и терпеливо следил. Он запомнил все хитросплетения серебряного узора на тесном чёрном жакете.

Получив достаточно информации, старик поднял руку, останавливая тягучее объяснение Соткен, важно покряхтел и объявил:

— Достаточно, многоуважаемая фрау. Цель понятна, я могу проложить курс.

— Разве это не обязанности штурмана? — спросил Монакура, — Где твой штурман, старик? Бьюсь об заклад, сейчас ты скажешь, что твой штурман занят и ты сам проложишь маршрут.

— Мой штурман занят, — Аарон повернул к сержанту лысеющую голову; сейчас капитан напоминал старого льва, — И я сам проложу маршрут. Но прежде, Монакура Пуу и остальные славные воины нашей великой Госпожи, я кое-что скажу вам всем. И зарубите это себе на носу. Первое — это моё судно, я здесь капитан, то бишь тиран и сумасброд. Мои действия не обсуждаются, не критикуются, и не нуждаются в корректировке. Второе — на моём судне все мои приказы исполняются безоговорочно. Кстати вот первый: заткнуться нахрен, когда говорит капитан.

Аарон скупым движение ладони сымитировал закрывающийся птичий клюв.

Аглая Бездна послушно захлопнула свой огромный рот.

— Второй. Ты, — тощий палец паромщика уткнулся в лоб сидящего у его ног Скаидриса, — Пойдёшь на мостик, там открыто, возьмёшь со стола синий пенал, и принесёшь сюда. Обычно я работаю исключительно на мостике, но из уважения к Госпоже, курс будет проложен немедленно и проложен прямо здесь. Две минуты. Пошёл.

Юноша оторопело открыл рот, вопросительно глядя на предводительницу, но та лишь снисходительно улыбалась.

«Пошёл», — мурлыкнул в его сознании бархатный низкий голос.

Пластиковые подошвы кед скользили по загаженному полу кубрика.

— Лимонада прихвати, щенок, — донёсся до спешащего лива глухой голос насытившегося сержанта.

— Ладно, старик, — поморщился Монакура, — А что с командой-то, почему жрать не пришли? А?

— Третье, — паромщик проигнорировал слова сержанта, но глаз от его наглой рожи не отвёл.

— Все ходят, где хотят, за исключением машинного отделения и моих личных покоев. На мостик входить, предварительно постучавшись. Кто будет совать свой любопытный нос, куда не следует, тому уже никакая пластика не поможет, усекли? И, кстати, обращаться ко мне, пока мы на судне, следует «капитан». «Кэп», в принципе, тоже сойдёт. Усекли? Кто назовёт меня «стариком» пусть пеняет на себя.

— Мы всё поняли и осознали, Аарон, — подтвердила госпожа лейтенант и паромщик почтенно склонил вниз растрёпанную голову.

Выждав несколько мгновений он многозначительно посмотрел на дверь. В тот же миг та распахнулась и внутрь ввалился запыхавшийся лив, бережно прижимающий к груди продолговатый синий пенал. В сержанта полетела бутылка Колы. Паромщик постучал ногтем по циферблату воображаемых часов, которых и в помине не было на его тощем запястье.

— Две минуты, четыре секунды, боец. Ты опоздал.

Красный, отдувающийся Скаидрис побагровел ещё больше, но Аарон вдруг ободряюще улыбнулся:

— Неплохо, боец, для первого раза, но запомни: четыре секунды иногда могут спасти