разрушенные города, покинутые людьми, ещё дымящиеся и кровоточащие после ужасного взрыва. Видела свысока их улицы-спирали — словно скользкие щупальца ужасного спрута. Их обитатели — жалкие призраки людей, обугленные, заражённые, их срок был отмерен. Завидев аэростат в небе, они, как безумные — махали ей руками, кричали, умоляли помочь. Ника была уверена, что, если бы она приземлилась, они бы растерзали дирижабль в клочья от обуревавшего их помешательства. От осознания своей беспомощности она могла лишь страдать. Эти люди нуждались не в помощи, а в смерти. Ника надеялась, что жестокие боги вскоре оборвут сроки их жизней, прекратят их мучения.
Хуже всего выглядела Термина. Если в других поселениях царил ад, то она походила на его средоточие. Ника не увидела в городе выживших. Если они и были, то покинули место взрыва. От них остались только тени, но не призраки страны мёртвых, а силуэты людей на выгоревших стенах. Только эти наскальные рисунки на руинах павшей цивилизации.
У неё ушло несколько дней на то, чтобы понять, что же стало причиной такой страшной трагедии на северо-востоке. Кабина пилота «Икара» была оборудована не только радио, но и видео-монитором. И если на всех частотах были только помехи, то по видео ей удалось поймать единственный канал — 99.9. Оказалось, что его захватили террористы, называющие себя Сопротивлением. Они взяли на себя ответственность за ядерный взрыв в Термине, они же объявили себя новым правительством, обещая устроить переворот. Ника могла лишь посмеяться над такими смелыми заявлениями. Несомненно, север и отменённые земли пали, но вот Харибда, а уж тем более Сцилла, что была за тысячу километров на запад — в них ничего не изменилось. Если бы им удалось совершить переворот, то хотя бы Эли была свободна. А так всё это — пустой трёп. — С сожалением подумала Ника.
Одиночество, в котором она пребывала, одновременно служило и утешением, и мукой для неё. Когда Ника хотела забыться, она играла на арфе, что осталась на борту «Икара» ещё с прошлой их поездки. Музыка всегда помогала ей сбежать из реальности в мир упорядоченной гармонии, но вот только ответ на главный вопрос — что ей делать, так и не приходил. Она знала, что дала клятву, но как исполнить то, что сама себе Ника никогда не простит? Предать Эли или предать свою любовь к ней? Ника решила, что ей во что бы то ни стало нужно решить этот сложнейший ребус. Ей казалось, что боги сами должны послать ответ. Вот только пейзаж снаружи дирижабля так и не менялся — если не считать смену чёрного пепелища на белоснежную пустыню. Поначалу она ещё видела чёрные рельсы поезда, затем пропали и они. Вокруг не было ничего, кроме снега, кроме беспредельной Белизны. Ненароком ей вспоминались истории антропосов. В них часто шла речь о том, как люди теряли рассудок в открытой тундре. Наверное, даже аборигенам, выросшим в условиях бесконечной зимы, требовались хоть какие-то краски, чтобы не сойти с ума. Белый цвет постепенно выедал в людях всё хорошее. Его слишком сильно хотелось раскрасить чёрным мазком отчаянья или красными брызгами крови.
Но Белизна не знала границ. Вскоре Ника поняла, что пропадёт в ней навсегда. Особенно, когда разыгравшаяся вьюга скрыла от неё небо. Она продолжала плыть в белом вакууме без начала и конца, глядя прямо в сердце снежному безумию. Только тогда до неё дошло, что на самом деле стало концом света для всего Элласа — не сама вечная зима, а то бесповоротное помешательство, что принесла с собой Белизна. Им всем была уготована судьба раствориться в белом цвете, потеряв свою идентичность, потеряв всяческие смыслы и узоры, потеряв все цвета кроме одного — обезличивающего.
И только она могла бы спастись. Уйти в Океанию, как она всегда мечтала. Быть может, если для неё не нашлось места в Элласе, то она сможет обрести целостность в другом мире. Больше не будет чувствовать себя такой неполноценной и ополовинчатой. Ей даже не потребуется другой человек рядом, чтобы придавать смысл её существованию.
Но как же… Эли…
Нет. Она была цельной. Они были цельными. И так было всегда раньше. Как андрогины в мифах о перволюдях. Обоеполые двойственные существа, которые были действительно достаточными. Все беды человечества лишь от того, что люди не могли найти свою вторую часть, потому страдали, болели и умирали. Нике же наоборот повезло в жизни. Она нашла свою половину. Только удержать её не смогла и остаться рядом тоже…
Ника смотрела в иллюминатор бесконечно долго, чувствуя, как её собственное сердце покрывается коркой льда. И пусть она была в тепле и комфорте, в кабине «Икара», её жизнь неумолимо повисла на волоске. Её спасло пятно. Она даже сначала не поверила в него. Думала, что ей только кажется, потом подумала, что это на стекле иллюминатора появился скол. Но нет, пятно всё-таки было на месте. Нике пришлось преодолеть в себе желание оставить всё как есть. Белизна уже основательно запустила ей в сердце свои корни. И у Белизны был свой интерес. Она заставляла Нику оставить управление «Икаром». Не делать вообще никакого выбора, а просто сгинуть в снегах, в этой безумной вьюге, в своих переживаниях. Раствориться в белом.
«Кануть в лету. Остановиться».
Она отогнала этот незнакомый голос в своей голове и взялась за рычаг, регулирующий высоту. Удивительно, но пришлось надавить на своё собственное сознание, чтобы заставить руку подвинуть рычаг, уводя «Икар» вниз. Дирижабль нырнул под облако снежной бури и заскользил прямо к земле.
Я обещала Эли. Остановиться я точно не могу.
Ей вдруг показалось, что в уголке глаза появилось ещё одно пятно. Слева, в какой-то слепой зоне. Показалось, — решила Ника, и накинула на голову капюшон, чтобы придать себе уверенности.
***
Аластор погиб. Он умер, чтобы спасти Теренею. Он давно говорил, что поступит так, если придётся, но… но тогда Вестания не верила ему. И уж точно не знала, как больно будет потерять его. Хуже того, Теренея винила во всём себя. Убивалась из-за того, что побежала вслед за Асфоделем в теневой лес. Асфодель так и не вернулся, и сёстры не знали, что с ним стало. Они прождали Аластора и Асфо возле леса. Всё ждали, думали, а вдруг им удастся обхитрить тень и сбежать… в конце концов, сёстры сдались.
Погода начинала портиться. Холодало, еды у них почти не осталось. Они покормили собак и двинулись в сторону от леса, охваченного тенями. Вестания проплакала весь день, но не могла
