Не читали ни одной книги? И не видели книг этой серии? Ну, так вам представляется прекрасный случай. Попробуйте! Прочтете книгу, будете меня благодарить. Я абсолютно уверен. Этот автор пишет совсем не так, как все остальные.
Вошел старик поэт, раскланиваясь направо и налево.
— Вот как надо писать, чтобы читатель прочел не отрываясь, единым духом.
Ей уже порядком наскучили самоуверенные речи продавца или, может, хозяина книжной лавки. Она привыкла к восхищенным, а не насмешливым взглядам окружающих. А молодой человек говорил и говорил: вкрадчиво, мягко, противно. И как ей было признаться перед всеми, что она никогда в глаза не видела ни одной книги этого автора (она закрыла книгу и посмотрела на обложку). Да, она слышала разговоры об этой книге, и она не думает, что книга плоха, просто она предпочла бы приключения.
«Ну и вот, Джон и Мэри Бартон договорились ехать в Бостон, чтобы там встретиться с друзьями и вместе провести week-end[36]».
Week-end? Ах, ее скудный школьный английский. Заметьте, читатель, что в оригинальном тексте вы не нашли бы слова «week-end», это личное изобретение усердного переводчика, который счел нужным фразу «…договорились ехать в Бостон, чтобы встретиться там с друзьями» перевести более пространно и добавить: «…и вместе провести week-end».
Week-end… Несчастный английский четвертого класса, где она осталась на второй год. То be, to have, a teacher, a table — дальше этого она не пошла.
Сейчас она располагала временем, чтобы выучить язык и, приехав в Кальлябе, продемонстрировать своим подругам, как свободно она читает английские романы.
«Вы слышали? Эстер знает английский!»
Она поговорила об этом с мужем, он не возражал, сказал, что знания никогда не повредят.
Проблема решилась просто: теперь по вечерам она не гуляла, напудренная, надушенная, с ярко накрашенными губами. Ее жизнь изменилась, стала богаче; сознание того, что она учила английский язык, такой трудный, если заниматься им серьезно, наполняло ее гордостью.
Она старательно заучивала слова, занималась переводом. Вскоре она сделала большие успехи и уже сказала Арлетте с почты, знавшей английский, что скоро они будут переводить «An ideal husband»[37].
Муж, узнав об этом, изумился, потому что английский был для него чем-то абсолютно непостижимым. А Эстер начала думать об Оскаре Уайльде, прославленном писателе, о котором ее приятельницы из Коимбры не могли и мечтать.
С гордостью выговаривая английские слова, она обратилась к мужу:
— Ребело, ты знаешь, что такое «An ideal husband»?
Если он и не знал, то не мог же он так сразу сдаться. Жена произнесла слова, понятные только посвященным.
Английская речь всегда казалась ему потоком непонятных, запутанных, странных слов, приводивших его в замешательство. Он никогда не знал английского, бедняжка; сколько раз он прогуливал уроки, и его даже не наказывали, потому что дона Эрминия в колледже Трайз-уз-Монтес, толстая, нервная, раздражительная женщина, опровергавшая общее мнение о толстяках как людях спокойных, уравновешенных, жизнерадостных, всегда жалела его.
Английский был для него пыткой, приносил только неприятности, и как же он мог вот так, вдруг, без подготовки ответить жене? Он попросил ее повторить вопрос — пояснее, помедленнее.
— Подожди-ка, может быть, я пойму. «An» — это артикль.
Нерешительность мужа ее забавляла.
— An ideal husband.
Она старательно выговаривала каждый звук, и муж еще раз попытался перевести, проникнуть в смысл хотя бы приблизительно, чтобы не ударить в грязь лицом и доставить удовольствие жене, с такой радостью отдавшейся этой игре.
— Слушай, я переведу. «An» — это артикль. «Ideal» — это идеальный. Ну-ка, a «husband»? Что же такое «husband»?
Он не знал, но всеми силами старался понять.
— A-а, кажется, знаю. Или нет? Нет, дорогая, не помню, что ты хочешь, прошло столько лет.
— Ребело, это слово означает того, кем ты никогда не был.
И она улыбнулась, увидев на его лице удивленную, вопросительную гримасу.
— Того, кем я никогда не был?
— Именно.
Она снова улыбнулась и снова увидела, что муж заинтригован. Его лицо, бледное, усталое, преждевременно постаревшее, внезапно прояснилось: он понял, кто это, кем он никогда не был, здесь не могло быть ошибки. Он всегда вел примерную жизнь, на службе и вне службы, не украл ни единого тостана[38], кому бы он ни принадлежал, так что если дело в этом, то у него нет ни малейшего сомнения:
— Вором.
Она с трудом сдерживала смех.
— Значит, будет: идеальный вор.
— Да, идеальный вор.
Она больше не могла сдерживаться, и смех прорвался неудержимыми раскатами. Все это имело для нее особенную прелесть, очарование, потому что было связано с переводом «An ideal husband» Оскара Уайльда, величайшего английского писателя, который в свое время выбивал сто из ста, который сидел в тюрьме, за что — ей со смешком поведала Арлетта, женщина одинокая и знавшая о мужчинах в тридцать раз больше, чем замужние женщины. Но это не сделало его менее великим. И вот сейчас она переводила «An ideal husband», а все благодаря той книге. Чья она была? Агаты Кристи? Да, благодаря детективу, купленному у хозяина книжной лавки, а точнее благодаря тому слову «week-end», которое усердный переводчик решил добавить от себя. А если еще точнее, то даже не благодаря детективу, автора которого она едва помнила. Настоящие причины лежали глубже: в изменении условий ее жизни, такой легкой здесь и очень отличавшейся от той, которую она вела на родине, где приходилось готовить еду для брата, отца, матери, племянницы, ходить на рынок, бесконечно стирать белье, гладить, убирать, везти на себе весь воз забот о полунищих родственниках — да что говорить об этой изматывающей борьбе за существование.
Она всегда благословляла решение Ребело переехать на Острова Зеленого Мыса. Он знал, что делал: еще до женитьбы говорил, что надо уезжать в Африку, только там он сможет заработать на жизнь. И действительно, после переезда ее жизнь изменилась к лучшему: что бы там ни говорили, теперь у них появились деньги, она избавилась от бесконечных мелких забот. Она могла это оценить после многих лет лишений и считала, что она это заслужила.
Но, боже мой, как летят годы: прошло пять лет, волосы ее поседели, шляпа с букетиком пестрых цветов вышла из моды, костюм современного покроя, из хорошей материи, сшитый у приличной портнихи в Коимбре, требовал замены. Она вспомнила, как сходила с корабля на эту африканскую землю, о которой знала из учебников географии и помнила, что острова делились на две группы: Наветренные и Подветренные. В тот поздний октябрьский вечер она шла так торжественно, что прохожие оборачивались ей вслед.
