нелегко из-за журналистов расставаться с друзьями, которые иногда проезжают полмира, чтобы поприсутствовать на финале, но вы – это часть процесса, часть моей жизни. Мы уже давно знаем друг друга, и если я могу дать вам хороший ответ, то это и у меня вызывает удовлетворение. Я полагаю, что это очень важно – приходить к вам и объяснять, что я чувствую. Это помогает мне самому понять, кто я такой. Так что все в порядке. Я не сбегу от вас, чтобы пойти праздновать победу в ночном клубе».
Благодаря такому подходу Федерер вскоре становится для журналистов самым любимым игроком. Когда Международная ассоциация теннисных журналистов решает присуждать звание игрока года, то в первые три года он остается неизменным победителем и не в последнюю очередь благодаря тому, что умеет убеждать журналистов, удивлять их, склонять на свою сторону. «Я иногда думаю, что он слишком хорош, чтобы это было правдой, – говорит моя немецкая коллега Дорис Хенкель, которая следит за карьерой Федерера с самого начала. – Я была уже на многих его пресс-конференциях, но каждый раз приходила к выводу, что это того стоит».
Федерер не позволяет репортерам почувствовать, что они являются для него досадной помехой, отнимают у него время и постоянно задают дурацкие вопросы. Еще будучи подростком, он благодарил журналистов, которые порой вызывались сопровождать его в поездках. Если он говорит корреспонденту, что может выделить ему десять минут для интервью, тот может быть уверен, что теннисист все это время будет уделять ему свое внимание. В спортивных кругах это редкость. «Он был очень любезен с нами и воспринял нас всерьез, хотя мы были незнакомы», – делятся своими впечатлениями два чешских журналиста, попросившие его об эксклюзивном интервью на Кубке Лейвера в Праге. Видимо, их удивление связано с тем, что они по собственному опыту знакомы с порядками, царящими в среде звезд спорта.
При этом Федерер демонстрирует еще одно поразительное качество: даже в переполненном помещении, где проводится пресс-конференция, он здоровается со знакомыми журналистами, называя их по именам. Он проявляет такую внимательность в ходе общения с прессой, что даже спустя несколько дней способен вспомнить не только содержание отдельных диалогов, но и то, кто из репортеров задал тот или иной вопрос.
Швейцарская тележурналистка Клаудиа Моор была просто поражена, когда на одном из турниров Федерер, поздоровавшись с ней, поинтересовался, выздоровела ли она. «Несколько недель назад я сказала ему, что простыла, поэтому ему лучше держаться от меня подальше. Оказывается, он помнил об этом». Похоже, у него память, как у слона.
В отличие от других игроков, которые нервно реагируют на СМИ, Федерера не так-то просто пронять какой-либо публикацией или комментарием. Ему пришлось с юности вырабатывать в себе определенную «толстокожесть» по отношению к прессе. Его закалили годы, прошедшие до первой победы на Уимблдоне, когда ему приходилось объяснять странные поражения и служить объектом для шуток, издевок и острых карикатур. «Иногда после пресс-конференций у меня такое ощущение, будто меня подвесили за ноги и всего вытрясли, – признается он после своей третьей победы на Уимблдоне. – Я вышел и подумал: “Теперь мне придется переосмыслить все, что я раньше знал о теннисе”».
Но Федерер быстро осознает, что многие средства массовой информации склонны преувеличивать как хорошее, так и плохое. Их выводы часто основываются на текущем моменте и не отражают общей картины, а тональность комментариев может поменяться в любую секунду. В таких случаях пресс-конференции порой могут оставить психологические раны. «Конечно, с одной стороны, какой-то осадок на душе остается. Журналисты постоянно спрашивали меня: “Что с тобой происходит?”, “Может быть, лучше поменять тренера?”, “Что случилось с твоим форхендом?”. Когда все время отвечаешь на негативные вопросы, могут возникнуть сомнения в самом себе. С другой стороны, вообще-то странно, что второй номер мирового рейтинга должен перед кем-то оправдываться».
Федерер признает, что в начале профессиональной карьеры слегка побаивался репортеров и опасался, что они будут плохо писать о нем. Отношение к прессе изменилось, когда в декабре 1999 года он отправился на три дня в «Университет АТР» в Монте-Карло, где молодых профессионалов знакомят с предстоящими трудностями и учат, как преодолевать их. Одним из преподавателей был французский теннисный журналист Филипп Буэн. Он объяснил, что имидж спортсмена формируется средствами массовой информации. «Кто плохо относится к журналистам, вряд ли может ожидать, что о нем будут хорошо писать. Журналисты тоже люди».
По воспоминаниям Буэна, Федерер был единственным, кто постоянно внимательно слушал. «Он сразу все понимал и применял на практике». Федерер подтверждает, что именно тогда перестал бояться прессы. «Там я понял, что журналисты могут помочь игрокам улучшить имидж, а мы можем помочь им написать хороший репортаж».
Было лишь несколько исключительных случаев, когда Федерер негативно отреагировал на статьи, которые я писал о нем. Он признает даже острую критику, если она справедлива. Так было, к примеру, когда в 2010 году по труднообъяснимым причинам он отказался от участия в Кубке Дэвиса в Казахстане и команда Швейцарии выбыла из розыгрыша. Практически никогда не случалось, чтобы перед публикацией он затребовал материалы интервью на согласование.
Однажды он все же обращается ко мне после проведенного интервью. Это происходит 3 июля 2004 года накануне финала Уимблдона. Мы с моим коллегой Симоном собираем чемоданы, и в это время звонит мой мобильник и на нем высвечивается «Вавринец», но из трубки слышен голос не Мирки, а Роджера. Я подготовил для завтрашней публикации большое интервью с его подругой и несколько часов назад отослал его по электронной почте на согласование, и то, что звонит не она, не предвещает ничего хорошего.
В этом интервью Мирка открыто рассказывала о своих буднях, об отношении к Роджеру, о детях и будущей свадьбе. У меня возникает нехорошее предчувствие, что спортсмен намерен запретить публикацию, хотя делать это уже поздно. Во всяком случае, речь идет о чем-то очень важном, раз уж он сам берется за телефон, да еще и накануне самого серьезного для него финала года. Похоже, он читает мои мысли, и это его веселит. Он быстро рассеивает мои сомнения. Оказывается, в интервью необходимо уточнить ответ на один из вопросов, который касается даже не его, а роли в команде Рето Штаубли. Он звонит только затем, чтобы более конкретно сформулировать эту часть интервью и не доставить неприятностей своему другу. В итоге он диктует мне ответ Мирки: «Рето не хочет рисковать своей работой в банке. Ранее он уже пожертвовал ради нас всем своим отпуском. Теперь работодатель пошел ему навстречу и предоставил дополнительный неоплачиваемый отпуск…» На следующий
