невольное.
– Тайна за семью печатями, да? – раздался тоненький голосок, и Руся распахнула незрячие глаза. – Не ты одна умеешь добывать сведения из крови, вещая. И ты довольно наследила в прошлый раз.
И я «сломалась».
– Не трогай, – пробормотала сипло и зашарила по карманам. – Не трогай, убью же… Всё отдам, только…
– Выпускай, – снисходительно кивнул «ворон». – Обоих.
– Первого «богомол» погрыз, – нервно объяснила я, доставая нужный флакон. – В смысле, этот… который мир обнимает. Тут, – я поболтала жидкость, – почти ничего. Видишь? Маленький кусочек. Память. Надо?
– Открывай! – в резком голосе нечисти послышалось нетерпение.
Я послушно открыла. А он так и не понял, что это было новое «сонное царство». Страшная иллюзия исчезла вместе с третьей сущностью «ворона», и я споро закупорила флакон. И, прихватив трость, со всех ног рванула к озеру. Добраться до тумана, под защиту хранителя – и выдохнуть. И – дар, тормозим. Минут на пять. Что-то мне… нехорошо. И подумать надо.
Трое.
Устало плюхнувшись на пенёк, я вытерла рукавом вспотевшее лицо.
Троих скрутила – и ещё трое осталось. Пойдёт ли «ворон» дальше, когда поймёт, как его обставили, причём трижды? Надеюсь. И в следующий раз наверняка явится уже в теле. Я ощупала шею и убедилась – даже не поцарапал. Для синяков плотности духа хватит, но не для ран. А духом со мной не сладить. Придет в своём теле. И мне позарез нужна его стародавняя память.
Кстати, ещё же два последних «яйца» осталось… Последние из тех, двенадцати безымянных. Если я ничего не путаю… и если не ошибаюсь и в виде «Эфы» и «Анюты» пообщаться заглядывали именно «яйца». С математикой у меня дела обстоят не хуже, чем у Илюхи, но после перенасыщенных информацией событий последних дней несложно подзабыть исходные. В общем, два – не два, но у «ворона» ещё остались подручные, кроме собственно себя.
Позволив себе минуту успокоительной медитации, я туманом проверила лес, вернулась и сказала вслух:
– Зови. Не будем тянуть. Покажи ему себя.
Воздух зарябил, и сухая фигура Вещей видящей соткалась из тумана.
– У тебя не хватит сил, – прошелестела увядающая листва.
– Хватит, – огрызнулась я. – Ты кого растила – свою будущую замену или трусливую неудачницу? Справлюсь. Зови.
А сама достала «пейджер». Так, по всему выходит, что это предпоследний акт пьесы. Пора готовить сцену для последнего.
– Самонадеянность губительна, – предупредила старая вещунья.
– Это не самонадеянность, – я рассортировала флаконы, перемешав их в хаотичном порядке. Просто так, чтобы занять руки и успокоить нервы. – Две величайшие в мире наставницы вложили в меня всё, что смогли впихнуть и утрамбовать. Я не имею права вас подвести. И я не подведу. Одного раза мне хватило, поверь. И вы хорошо научили меня усваивать уроки, – и уверенно повторила: – Зови.
Вещая видящая потекла через озеро туманным силуэтом – капюшонный полог на голове, длинный шлейф плаща. И когда призрак скрылся в седой дымке дальнего берега, я встала, перехватила трость и спустилась к озеру. Он придёт не один – это я понимала очень отчетливо. Я забрала троих его – и «ворон» приведёт минимум двоих моих. И не иллюзорных, а настоящих. Теперь ему не только тьма Вещей видящей нужна, но и украденные мной сущности.
Меня до смерти утомили эти унылые шахматы. Я отчаянно хотела достать «консервную» заначку, окликнуть «ящерку» и как следует рвануть, но… Но. Сама сглупила, пусть и давным-давно, – сама придумала – сама смоделировала – сама и заканчивай. И это тоже моя «кошка», да. С одним лишь минусом. Раньше я могла проигрывать ситуацию несколько раз, выбирая подходящий вариант, а сейчас – увы. Одно даётся – другое отнимается. У меня только одна попытка. И никакого «возможно». Лишь то, что точно будет.
«Ворон» действительно явился не один. Я как раз с энтузиазмом занялась новым и замечательно полезным делом, когда туман, обвивавший мои ноги сытой анакондой, встал на дыбы, рванул к озеру.
– Эй-эй!.. – я пошатнулась, взмахнула руками и едва успела уцепиться за выпирающие из косогора древесные корни. – Осторожнее! Я же не бестелесный призрак, я же живая!
– Надолго ли? – угрюмо поинтересовался «ворон».
Я обернулась. Подлый «птиц» больше не улыбался. Лиловые глаза смотрели настороженно и зло, он весь напоминал туго скрученную пружину. И только тронь… А за его спиной дышала яростным туманом готовая к нападению фигура. И только дай знать…
– Честно говоря, – я сдула со лба чёлку. – Я мертва давным-давно. Похоронила себя в тот день, когда ушла в отступничество, чтобы защитить свою семью. И у меня нет желания восставать из мёртвых в мире, где такие, как ты, считают тёмных ведьм законной едой. И если ты решишь заставить меня уйти навсегда, то я заберу тебя с собой. Клянусь даром.
«Ворон» очень по-человечески закатил лиловые глаза и пробормотал:
– У тебя же нет «угля», вещая. Как же ты меня…
– …достала своим постоянным враньем? – я сочувственно цокнула языком, расстегнула молнию, спустила с одного плеча толстовку и стряхнула рукав. – Не тебя одного, приятель. От меня весь магический мир воет. А сделать со мной ничего не может. Я полезная. И с чего ты взял, что я постоянно вру?
Он издал недовольный звук – ей-ей, кудахтанье – и приблизился. Черноты выжженного «угля» больше не было – на его месте, под здоровой кожей, пульсировал клубок живой силы.
– Видишь? – я улыбнулась, пережимая вену и с удовольствием ощущая пульсацию силы. – Может, и ощутить хочешь?
– Очередная западня, – «птиц» отступил – и раздвоился.
Вернее, растроился. Один остался стоять в центре, а двое, слева и справа, отступили на шаг. И я испытала очередной прилив наивности и понимания «век живи – век учись», ибо прежде не видела ничего подобного.
Слева стоял Илюха, справа – Ужка, и они спали, закутанные в тёмную прозрачную вуаль. И своим обновлённым «углём» – и работающей сферой души – я поняла, что передо мной не куклы, нет. Не иллюзии и не подделки. Они настоящие. И ладно Илюха – безумный фанат нечисти, я подозревала, что именно его ко мне притащат для подстраховки, но Ужка-то, зараза мелкая… Даже меня обманула, рассказывая, как всего боится…
– Предлагаю обмен, – «ворон» смотрел всё так же настороженно.
– У меня предложение получше, – я нервно натянула на плечо толстовку и мотнула головой, указывая на берег. – Там вход в гробницы. И в святилище. Пойдёшь?
У «птица» стал такой вид… Обычно оный просторечно характеризуют как «от удивления потерял челюсть». Но у нечисти мимика не столь живая и богатая, как у людей, да и челюсти они роняют, только когда
