Слова Райта расползались по всему пространству амбара подобно ядовитым парам, медленно отравляя собравшихся; в толпе уже чувствовалось беспокойное движение, слышались выкрики. Дэниел вспомнил, сколько целебных травяных чаев, сколько мазей и всевозможных примочек приготовила за свою жизнь мать Сары; вспомнил он и разнообразные, по большей части высказанные шепотом, подозрения насчет того, что «эта ведьма и кое-чем похуже занимается». Он не сомневался, что подобные сплетни ходят по всей деревне. Правда, из толпы донеслось несколько женских голосов, выразивших несогласие с обвинениями магистрата, но тот сразу же сумел перекрыть поднявшийся шум, грозно заявив:
– Я вас предупреждаю! Среди вас немало ненадежных женщин! Есть и опасные, и они размножаются, как личинки прожорливых гусениц. И главная их цель – любыми возможными способами вредить вам!
Дэниел заметил, что Сара повернула голову и ищет его глазами, но не видит, хотя сейчас он был от нее уже на расстоянии вытянутой руки. А магистрат уже не говорил, а гневно ревел:
– Я спрашиваю вас, почему до сих пор многие не выставляют на порог кувшин с водой, защищающий от проникновения в дом нечистой силы? Почему с наступлением темноты я не вижу в окнах зажженных свечей? Почему на стенах ваших домов не написаны священные слова, способные отогнать зло? Но если вы не желаете отгонять зло, так, может, вы сами хотите впустить его в свой дом? В самом сердце вашей деревни скрываются богомерзкие паписты, поклоняющиеся идолу, а стало быть, и дьяволу! Но я уже почти завершил расследование совершенных ими грехов, и вскоре виновные предстанут перед судом Господним, а также моим судом, и во имя спасения ваших душ к ним не будет проявлено ни малейшего снисхождения. Но теперь и вам дана возможность либо доказать свою невиновность, явившись ко мне с честным рассказом обо всем, что вам известно, либо оказаться запятнанными, ибо грехи тех, кто их совершает, ложатся и на тех, кто укрывает грешников.
Дэниелу наконец удалось пробраться к Саре. Он встал у нее за спиной, ласково коснулся пальцами ее плеча, и она резко обернулась. Глаза ее потемнели от страха и гнева.
Бетт, стоявшая с нею рядом, незаметно наклонилась к Дэниелу и шепнула: «Быстрей уводи ее отсюда». Он успел заметить, как она быстро стиснула руку Сары и сразу же ее выпустила.
А из того угла, где сидели родители Филлис, вдруг послышался странный шум, началась возня и донеслись вопли женщины, полные бесконечной тоски, и яростный, исполненный боли рев мужчины.
Дэниел взял Сару за руку и, уже не обращая внимания на окружающих, быстро повел ее к двери.
Толпа вздулась волной, когда отец Филлис бросился к магистрату. Стоявшие в первых рядах едва сумели его удержать.
– Моя дочь не блудница! И не ведьма! – выкрикивал он. – Слышите меня?
Дэниел и Сара невольно съежились – этот человек был поистине страшен; его тяжелые кулаки молотили пустой воздух, в вытаращенных глазах светилось безумие. Открытая дверь была от них всего в нескольких шагах, но подойти к ней они не решались.
Отец Филлис все же вырвался и крикнул:
– Моя дочь была невинной девушкой! Она пала жертвой негодяя…
Дальше Дэниел слушать не стал; он буквально выволок Сару во двор, с наслаждением вдохнул холодный ночной воздух и потащил ее подальше от амбара, успев, впрочем, заметить священника, бессильно привалившегося к стене. Голова Уолша была низко опущена.
– Мне обязательно нужно к маме попасть, – сказала Сара, как только они оказались на безопасном расстоянии от места собрания.
– Я знаю.
Они бегом бросились к фермерскому дому, стараясь держаться в тени и разговаривать только шепотом.
– Но ведь… ведь твоя мать действительно настоящая знахарка, – сказал Дэниел. – Каждый в деревне хоть раз да прибегал к ее услугам, желая получить какое-нибудь целебное средство – мазь, отвар или еще что. Она же всего лишь людей лечит да в травах хорошо разбирается.
Но еще только произнося эти слова, он уже понимал, что это лишь половина правды, а вторая ее половина скрыта в непроницаемой тьме. Все в деревне знали: эта ведьма Хейворт живет на проклятом холме в старой чумной деревне вместе со своим жутким выводком маленьких дьяволят. Из уст в уста передавались истории о засохших посевах, если вы, не дай Бог, с ней повздорили; о голоде и страданиях; о болезнях, поразивших детей; о том, что за несколько жалких грошей она может наслать на человека такую порчу, что он вскоре в земле окажется. Говорили и о том, как ведьмина дочь прокляла Гэбриела, наслав на него чесотку. И о том, что сынка этой ведьмы – вот уж истинно дьявольское отродье! – не раз видели в деревне в обличье демона.
– Ты же знаешь, у каждого из них есть на душе какая-нибудь вина, – сказала Сара. – Послушать любую из тех женщин, с которыми я на речке белье стираю, так получается, что одна с чужим мужем спит, другую муж смертным боем бьет, а соседям заявляет, что в нее злой дух вселился, вот она сама на стены и бросается, головой о них бьется. И каждый из них чего-нибудь боится. Так что они мою мать властям сдадут, просто чтобы собственные грехи прикрыть, и это так же верно, как и то, что, случись у них какая болезнь, они ее молить об исцелении станут, а потом, по дороге в церковь, плюнут в ее сторону.
Почувствовав, как кто-то мягко коснулся его плеча, Дэниел даже вскрикнул от неожиданности. Он ведь даже никаких шагов за спиной не расслышал.
– Извини, сынок, – сказал преподобный Уолш, виновато подняв руки, – я вовсе не хотел тебя пугать, но дело не терпит отлагательств, мне нужно срочно поговорить с вами обоими.
Сара схватила его за руку:
– Сет, ты сходишь к маме? Пожалуйста! Ты ее предупредишь?
– Конечно, схожу, не сомневайся, – священник ласково потрепал ее по руке. – Но мне очень жаль признаваться, что я ошибся в своем доверии, и теперь вышло так, что я невольно втянул вас в некий круговорот событий, вызванных к жизни ошибочными движениями моей мысли. Мне так и не удалось убедить магистрата Райта в невинности семейства Шоу, и только теперь я понял, до чего дерзкими и необоснованными были мои представления о том, что именно мне Господь доверил соединить обе ваши семьи.
Это было неожиданное признание. Дэниел посмотрел на Сару, надеясь, что она как-то объяснит ему слова священника, но она, с жалостью глядя на Уолша, лишь попыталась его утешить:
– Не огорчайся так, Сет, ты же хотел этим Шоу помочь.
– Но из-за моих попыток теперь и вам угрожает опасность. Господи, почему Ты обременил меня столь испорченной душой? Впрочем, этого я никогда не узнаю. – Теперь священник говорил почти шепотом, и Дэниел лишь с трудом мог его расслышать. – Но я постараюсь с честью нести это бремя. – Склонив голову на грудь, он вытер глаза и воскликнул: – Ах, надо было мне проявить куда большую осторожность, прежде чем вам необдуманные советы давать!
– Но откуда ж тебе было знать? – сказала Сара.
Уолш только головой покачал. Потом вдруг заговорил очень быстро, едва переводя дыхание:
