постепенно покупать селянам лошадей?»
– Покупайте, вещь полезная, точно вам говорю! – поддержал слова Эйриха Аравиг. – Я сам хулил это седло, думал, что Эйрих мается блажью, но теперь, пободавшись с остальными в состязании, понимаю, что на старом седле быстро бы переломал себе все кости!
«Не каждая лошадь годится для распашки, поэтому нужно также озаботиться покупкой крупных пород, кои есть у римлян, но они предпочитают использовать их в шахтах и на производствах, потому что нового хомута не знают», – продолжил размышлять Эйрих. – «Вообще, надо будет, как закончу с тактикой, написать трактат о земледелии, чтобы потомки ничего не забыли».
Кто владеет зерном – тот владеет Римом. Эйрих накрепко запомнил это умозаключение, выведенное из разговоров с Соломоном Атратином Приском. Вчетверо или впятеро большее количество распаханных земель – это вчетверо или впятеро больший урожай. Убрать зерно, при таком количестве племенных жителей, нетрудно, но труднее всего вспахать землю.
Когда они придут в Италию, там будет много латифундий, которые надо будет не разрушать, а захватывать. Можно будет внедрить новые хомуты, уменьшив потребное количество рабочих рук, что несомненно увеличит количество получаемого зерна.
«Кто кормит – тот и правит», – подумал Эйрих. – «Без зерна не устоит ни один император, потому что голодные люди за ним не пойдут».
Вот так, постепенно, вырабатывался его план по надёжному овладению Римом.
Побыв ещё часок в бражном доме и послушав восторженные рассказы собирающихся наездников, Эйрих отправился домой.
/17 января 409 года нашей эры, провинция Паннония/
На улице стучали деревяшки, скрипел снег и хрипело несколько уставших людей. Тренировки тяжелы, но благодарны. Но тренировался не Эйрих. Эйрих спал.
– Ну-ка, расскажи мне, что за состязание, о котором только и говорят в деревне? – разбудил валяющегося на шкурах у каминуса Эйриха отец.
Зевта, вместе с Руа, Мундзуком и самыми ближними дружинниками, ездили вчера на охоту, поэтому Эйрих уснул гораздо раньше их возвращения. Естественно, консул увидел изменения, произошедшие за время его отсутствия.
– Кок бору называется, – ответил Эйрих, после чего сел и от души зевнул. – Это когда всадники делятся на две команды и борются за тушу обезглавленного козла…
– Звучит как ерунда какая-то, – усмехнулся Зевта. – И как это могло понравиться такому количеству людей?
– А что, прямо все говорят? – поинтересовался Эйрих.
– Вообще все, кого я только встречал сегодня, – ответил отец. – А Аравиг примчался с утра, предлагал мне поучаствовать. Уверяет, что я не пожалею.
– Это опасное развлечение… – произнёс Эйрих.
– Не опаснее, чем охота на вепря, – выдал веский контраргумент Зевта. – А вепря я вчера заколол.
– Твоя правда, – согласился Эйрих.
– Поэтому давай, собирайся, поедем за деревню, – встал отец с римского табурета. – Расскажешь и покажешь мне, что да как в этой игре. Буду участвовать, поэтому нельзя ударить в грязь лицом.
– Тогда возьми сразу пять-шесть своих ближников, – посоветовал Эйрих. – Игра командная, поэтому очень многое зависит от того, насколько согласованно действуют наездники.
– Валамир, ты где там?! – позвал отец. – Позови ко мне Варабана, Брана, Хродариха, Грунара, Бертраза и Мита!
– И Савилу ещё, – попросил Эйрих. – Он участвовал вчера и неплохо себя показал.
– И Савилу тоже! – крикнул отец.
– Да, отец! – после того, как прекратился стук деревяшек, донеслось с улицы.
Валамир и Видимир сейчас готовились к испытанию в отцовскую дружину, причём послаблений или иного особого отношения Зевта для них не делал – люди будут болтать всякое, что похоронит всю возможную репутацию сыновей. Он такого, впрочем, как и Эйрих, для Валамира и Видимира не хотел, поэтому заставлял каждое утро начинать с интенсивных воинских тренировок.
Желание стать полноценными и уважаемыми дружинниками у братьев было истовое, поэтому тренировались они добросовестно. Возможно, было бы лучше им пойти в легионеры, чтобы стать будущим остготского народа, но они не захотели да и сам отец хотел бы видеть их в собственной дружине.
«Через пару лет, когда легион покажет себя, им ещё будет не поздно вступить в него», – подумал Эйрих.
– Эта твоя "кокбара" – настоящая новость, – усмехнулся Зевта. – Никогда не видел, чтобы все так возбуждались от чего-то кроме внезапного налёта или сборов на войну.
– То ли ещё будет, – ответил на это Эйрих. – Ещё хочу устроить соревнование по борьбе, но это в будущем.
У римлян гонки на колесницах и борьба, а у остготов будет кок бору и борьба – так решил Эйрих.
– Что будешь делать с пленными? – спросил вдруг отец.
– Хочу продать их римлянам, – пожал плечами Эйрих. – Гонцы уже поехали в Сирмий с моим предложением. Желающих купить такую прорву рабов достаточно, поэтому мы выручим с этого очень много денег. Сенат будет доволен…
– У меня вчера был разговор с Руа, – вздохнул Зевта. – Он хочет освободить пленных, чтобы они пошли под его руку.
– Мы и так слишком щедры с этими гуннами, – покачал головой Эйрих. – Нам выгоднее продать пленных, а не отдавать их Руа просто так.
– Я пообещал обдумать его просьбу, – отец почесал бороду. – Надо дать ему хоть кого-то.
– У нас там, в основном, визиготы и вандалы, – задумался Эйрих. – Гуннов всего человек восемьсот… Нет, всё равно невыгодно.
Посмотрев на отца, он увидел, что Зевта недоволен.
– Ладно, четыреста человек, если изъявят желание идти под руку Руа, – произнёс Эйрих. – Но не больше.
– За сколько ты хочешь продать их? – спросил отец.
– Если продавать по чуть-чуть, то пятьсот-шестьсот силикв за воина, – ответил Эйрих. – Но мы будем продавать массой, поэтому цена за каждого упадёт до ста-двухсот силикв.
Ответ сильно удивил отца. Он, наверное, никогда не задумывался о том, за какие деньги римляне продают и покупают своих рабов.
– У нас две тысячи восемьсот рабов… – произнёс он, после чего начал мучительно считать.
– Если продавать по сто пятьдесят силикв, то выйдет четыреста двадцать семь тысяч пятьдесят силикв, – Эйрих уже давно всё посчитал. – То есть семнадцать тысяч семьсот девяносто три солида. Ну или три таланта и сорок одна мина золота.
– Сколько?! – выпучил глаза отец. – А четыреста рабов сколько стоят?
Тут пришлось посчитать, но Эйрих справился довольно быстро. Счёт – это та вещь, которой он неплохо владел и в прошлой жизни.
– Ровно шестьдесят тысяч силикв, если считать по сто пятьдесят силикв за раба, – ответил он. – Две с половиной тысячи солидов.
– Безумие… – прошептал отец. – Но почему так дорого?!
– Мне сказали, что латифундисты и владельцы шахт окупят стоимость раба двадцатикратно или даже выше, – ответил Эйрих. – Но, думаю, мы продадим рабов дешевле, чем сто пятьдесят силикв за голову, потому что с римлянами всегда непросто. Зная, что у нас есть избыточное количество рабов, они откажутся покупать слишком дорого. Будет сговор магнатов,
