— Господь даст нам все необходимое, если захочет, чтобы мы выжили, — сказал Чесбро.
— Ой, заканчивай с этим дерьмом, — отрезал Маркс, поигрывая мышцами на татуированных руках. По нему было видно, что при желании он вполне может кого-нибудь изувечить, и Джордж подумал, что Чесбро не стоит об этом забывать.
Гослинг, казалось, сразу же забыл про Джорджа и Кушинга. Он радовался воссоединению со старым товарищем по плаванию… и собутыльником, если слухи были верны.
Кушинг перебрался в шлюпку и попытался заговорить с замкнутым Поллардом, вытащить его из скорлупы. Джордж сидел молча, впитывал в себя разговоры и ощущения. У них появилась свежая кровь. Изменения возбуждали и удручали одновременно.
— Не могу сказать, где именно находится эта лужа дерьма, — ругался Маркс, — где-то к югу от чертовой Сумеречной зоны и к северу от Треугольника Дьявола. Поди пойми. Но вот что скажу: раз есть вход, должен быть и выход. Должна же где-то быть задняя дверь?
— Поосторожней с этим, — произнес вдруг Поллард, ни к кому конкретно не обращаясь.
Матрос привлек всеобщее внимание. Со слов Маркса, он молчал уже несколько дней, и возвращение дара речи было таким же важным событием, как если бы Ганди отмочил шутку.
— Осторожней с чем? — спросил Гослинг.
— С задней дверью, — ответил Поллард. — Никогда не знаешь, куда она выведет.
Вот и все. Мудрость дня. Больше Поллард не сказал ни слова, и даже угрозы Маркса не заставили его заговорить.
— Оставьте его в покое, — сказал Чесбро. — Он напуган. Он через многое прошел.
— Да ну?! — воскликнул Маркс. — Правда?! А я вот нет. Я просто сидел здесь, чесал яйца и надеялся, что Иисус вытащит нас из этого дерьма. Или же я три последних дня пытался поддерживать вас, двух сопливых нытиков, чтобы вы окончательно не развалились? Пытался спасти вас, когда из моря вылезли голодные зубастые твари? Подумай еще раз, Чесбро. Мы все через многое прошли, каждый из нас. Но ты же не видишь, чтобы я опускал руки, верно? Или Старший? Или мистер Кушинг? Или мистер Райан? Нет! Они все готовы надрать задницу кому угодно и отыметь кого угодно. Знаешь, как это называется? Быть мужиком!
Чесбро, верный себе, бубнил молитвы. Он поднял глаза на Маркса:
— Я верю в Бога. И что бы здесь ни случилось, на все Его воля. Мне не важно, насколько вы круты или насколько вы себя таким считаете, босс, но здесь есть существа гораздо круче вас.
— Конечно есть, тупица. Я говорю, что мы должны взять себя в руки, тогда справимся и выберемся отсюда, а если погибнем, этого не случится, верно? — Он посмотрел на Полларда так, словно хотел ударить матроса по голове. — Вот тебе пример, Чесбро, — наш чертов Поллард. Хочешь, чтобы мы все опустились до его уровня? Сидели с жалким видом и ныли, типа «где моя мамочка»? Черт побери, да ты посмотри на него. У него такой вид, будто пьяная обезьяна отымела его кеглей для боулинга. Дерьма столько накопил, что не знает: присесть и потужиться или вызвать сантехника. Хочешь, чтобы мы все такими стали?
Чесбро снова принялся молиться, готовый вот-вот расплакаться.
— Тяжело было с самого начала, — заметил Гослинг. Он смотрел на Полларда с сочувствием, что было сложно не заметить. — Всем было тяжело.
— Именно, — согласился Маркс. — Каждый справляется по-своему. Но я так вижу, дел у нас невпроворот, если не будем держаться вместе и не соберемся с силами, тогда можно смело снимать штаны и прыгать за борт, кормить первую же попавшуюся тварь собственной голой задницей.
— Истину говоришь, — согласился Кушинг.
Джордж никак не мог понять, что за человек этот Маркс. Жесткий сукин сын, не сказать чтобы симпатичный, но что-то подсказывало Джорджу, что старший механик — человек неплохой, в глубине души во всяком случае, если не обращать внимания на срывающиеся с его языка колкости.
Маркс словно прочитал его мысли: посмотрел на Джорджа, улыбнулся и погладил тронутые сединой усы.
— Не обращайте на меня внимания, парни, просто иногда меня заносит. Я не настолько плох, как кажется. Но нам нужно собраться с силами. Я так считаю: «Каждый сам за себя» здесь не прокатит. Мы должны сплотиться и держаться вместе. Я прав, Старший?
— Как никто, — ответил Гослинг. — Как всегда.
Кушинг прочистил горло:
— Но вы же понимаете, что Поллард прав.
— В чем это? — спросил Маркс.
— В том, что нам нужно быть осторожными с задней дверью. В этом месте нам с каждой дверью нужно быть осторожными. — Теперь все внимание было приковано к нему. — Как я понимаю, мы проскользнули сюда через своего рода дверь, через искривление в пространстве, если хотите. Через воронку, пространственно-временное искажение, «кротовину» — называйте как угодно. Если есть дверь в наш мир, то должны быть двери и в иные миры. Нам нужно быть осторожнее, чтобы не ошибиться с дверью.
Его слова дали пищу для размышлений.
— Те твари, которых мы здесь видели… кто знает, откуда они родом? Может быть, их затянуло сюда из другого места. Может быть.
Джордж решил, что смысл в этом есть. Большинство тварей, возможно, местные, но некоторые наверняка такие же чужаки, как и они. Возможно. Всего лишь теория, но с понятной логикой. Джордж тоже думал в этом направлении.
— Хорошая мысль, Кушинг, — сказал он. — Кто его знает? Может, все истории про морских чудовищ на самом деле про тварей, которые выбрались отсюда в наш мир?
— Конечно, — кивнул Маркс. — Почему бы нет? Я плавал с одним котельщиком из Батон-Руж, когда был еще матросом. Он утверждал, что видел у Кот-д’Ивуара нечто, похожее на доисторического зверя, с длинной шеей, как у лохнесского чудовища. Сказал, что оно было ярко-зеленого цвета, с похожими на ножи зубами. Ушло под воду прежде, чем его успели сфотографировать. Может, тот говнюк приплыл отсюда.
— По описанию похоже на плезиозавра, — заметил Кушинг.
— Ладно, пусть так. Для меня это просто гребаное морское чудовище, а ты, вижу, сечешь в этом, сынок. Ты ученый или типа того?
— Нет. Просто интересуюсь естественной историей. Хобби, можно сказать.
Джордж знал, что Кушинг скромничает. Он был кладезем информации. Насколько Джорджу было известно, любители часто разбираются в своей области лучше, чем профессионалы. Оно и понятно: некоторые зарабатывают деньги, а некоторые живут своим делом. Кушинга можно было отнести к последним.
— Мы обязательно воспользуемся твоими мозгами, — сказал Маркс. — Если найдем выход, дверь будешь выбирать ты.
Джордж подумал, что нельзя не восхищаться энергичностью Маркса. Механик всегда был на ногах, готовый хоть танго станцевать, и пессимизм абсолютно не вязался с его натурой. Если бы кто-нибудь решил поговорить с ним об этом, Маркс наверняка сказал бы, что пессимисты всего лишь философствующие нытики с хорошей дикцией.
— Давайте привяжем плот к вашей шлюпке и возьмемся за весла, — сказал Гослинг. — У меня такое чувство, будто эти каналы в водорослях куда-то ведут, и я хочу знать, куда именно.
