Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Мы позволили твоей маме взять тебя, но не упускали ее из виду, следили за каждым шагом. Поселили ее в отдельной квартире и заставили выйти на работу. Маме это было необходимо. Мы с дедушкой в течение дня присматривали за тобой. И однажды мы заметили, что мама начала коллекционировать вещи. У нас в семье есть такая склонность, но в ее случае вещей было уж очень много. Однако в то время было еще далеко до того, как вы живете сейчас.
Я широко развела руки:
– Если не из-за отца, тогда из-за чего? Как дошло до этого?
– Дарси, чем старше ты становилась, тем была необыкновеннее, – сказала мама.
Необыкновенная. Я уже слышала это слово. Оно слетело с губ, к которым у меня было больше доверия.
– Я читала тебе каждый вечер, но к трем годам ты уже читала мне. Не книжки с картинками, а далеко не простую литературу. Уже в детском саду ты начала декламировать Джейн Остин и Шекспира, а в школе на уроках английского всегда была в центре внимания. Мне звонили ошарашенные учителя. Потом ты уже запоминала все подряд.
Я кивнула:
– Но какое…
– Я оставила тебя! Мне подарили это необыкновенное создание, а я, эгоистка, оставила его. Каждое дитя – это дар. Ни одно дитя не должно быть покинуто. Но для меня ты была таким ребенком, о котором я не осмеливалась даже мечтать. Превосходящим меня. Тем, кто может своим гениальным умом и духом изменить мир. – Теперь мамины глаза были полны слез. – А я чуть себя всего этого не лишила. Какую бы книгу я ни брала в руки – ты могла легко воспроизвести все страницы любой, – она была мне упреком.
Я с усилием выдохнула:
– Ты чувствовала вину. И отказалась от книг, потому что я обладала способностью их запоминать?
Мама бросила взгляд в мою комнату, где располагалась ее старая коллекция, потом на меня и наконец кивнула. Эта мысль была такой непривычной, что я больше не могла ее обсуждать. Вдруг бабушка положила руку мне на спину:
– Да, Дарси. Накопительство началось из-за чувства вины, а не из-за утраченной любви, – сказала бабушка. – Книги напоминали твоей маме о том, что она оставила.
– Я старалась, – низким глухим голосом сказала мама. – Я старалась, старалась заполнить созданную мной дыру. До сих пор я стараюсь заполнить ее, заполнить мой дом, пытаюсь снова и снова. Мне приходится забивать вещами мой мир, так как это помогает закрыть ту жуткую часть меня, легкомысленно отказавшуюся от одного. От самого необыкновенного и дорогого. От тебя.
Неужели она думала, что бесконечные покупки могли сделать из того, кто бросал, того, кто хранил? Я не спрашивала – не могла, потому что у меня в мыслях проносилось мое прошлое.
– Но ты обманывала! Когда мы ходили на консультации, психолог сказал, что можно сломать круг накопительства, если признать причину вслух. Взять на себя ответственность за нее и продолжать жить, пользуясь теми приемами, которым он нас научил. У него в кабинете ты стояла и рассказывала о том, как отец, покинув тебя, оставил в твоей душе зияющую пустоту и тебе было необходимо ее заполнить. А это не настоящая причина всей истории. Это была неправда.
Теперь мне все стало понятно. Все было ясно, как чистое стекло, как безоблачное небо.
– Вот поэтому ты так и не смогла остановиться. Ведь все эти приемы были для тебя – для нас – лишь повязками, под которыми ничего так и не зажило.
Я обратилась в бабушке:
– А ты знала. Сидела там и слушала эту полуправду. И ничего не сделала. И мы продолжали тонуть. – Я хватала предметы, швыряя и ломая их, – мне было все равно. – Тонуть в дереве и в пластмассе. В тканях и в фарфоре.
Я схватила свою сумку. Настала моя очередь уйти. У членов моей семьи это хорошо получалось. Обе женщины кричали мне вслед, но я выбежала в сумерки. Книг я с собой не взяла. Мне нужно было научиться жить реальной жизнью.
Я завела мотор «хонды», но в голове все роились видения. Я газовала на нейтральной передаче, просто чтобы слушать дурацкий рев двигателя. Голова билась о подголовник. Но видения не исчезали. Были они не из «Гордости и предубеждения», не из «Боун Гэп»[49] и не из других книг с моей полки. Это были сцены из моей собственной памяти, то, что случилось несколько лет назад, несколько дней назад, несколько месяцев назад.
Когда я училась в седьмом классе, почти всем нам исполнилось по тринадцать лет. Меня часто приглашали на дни рождения с ночевкой, так как девчонки решили, что тринадцать лет нужно праздновать именно так и мы все должны это делать. На некоторые из них я даже сходила. В октябре очередь дошла бы и до меня.
Весной в девятом классе Брин на три часа озверела от рисовых хлебцев и белкового порошка. В переписке с целой группой девчонок она объявила, что садится в машину и едет к каждой из нас домой поживиться чем-нибудь из еды. Готовьтесь. Марисоль ждала ее в дверях с домашними чипсами из плантанов[50], хорошенько подсоленными и тонкими, как бумага, только что из жаровни. Дурашливую и необычайно смешливую Брин снимали на видео, и на следующий день мы все смотрели смонтированные кадры ее перекусов.
Конечно, мы с Эшером пошли на вечеринку к Джейсу, но в последнюю минуту он мог, например, заехать за мной, чтобы отвезти перед вечеринкой поужинать в классном кафе в Ла-Хойе с видом на закат.
У этих случаев – и у многих других – было кое-что общее. Первое: в каждом из них все случилось не до конца. Уж я-то об этом позаботилась: никто, кроме Марисоль, никогда не переступал порога моего дома. А вот второе – второе никак не шло из головы.
Я пыталась заглушить это криком – окна в машине были закрыты. Заткнув уши, я на полную громкость включила хеви-метал, который терпеть не могла, но это не перебило оглушающего шума в голове. Попытки не обращать на него внимания ни к чему не привели. Покрывшись холодным потом, я наконец заглушила двигатель и вцепилась в руль. Спрятаться было негде. Приходилось слушать. И когда я прислушалась, правда сконцентрировалась в трех коротких словах.
Их я хорошо знала. На этой неделе я много раз повторяла их сама себе. Я сказала их Марисоль. Но никогда не говорила маме. Должна ли она их услышать теперь, когда фактически призналась в том, что мы долгие годы жили в обмане? Да или нет – было не важно. Мы с ней были похожи в одном. Выживали и справлялись одним и тем же способом.
Я это поняла. И потому должна была сказать ей те слова. Но, чтобы их сказать, придется остаться.
Я приоткрыла дверь машины. Ноги сами понесли меня через дворик. Пустой новый стол. Остановившись, я провела рукой по гладкой белой поверхности. Сегодня за ним не сидели проверенные друзья. Не было трещинок в мозаичной плитке, куда можно было спрятать мои переживания и тайны. Да мне эти трещинки были больше не нужны.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
