Я пишу это письмо из греческого города Пирея. Я снял комнату в ожидании корабля, который доставит меня в Лиссабон.
Я болен. Лихорадка и кашель с каждым днем только усиливаются. Если я умру в пути, эти строчки расскажут все за меня. Это мое признание, мое свидетельство и история моей печальной жизни.
Зовут меня Альфонс Эжен Морру. Я родился в деревне Торран двадцать девять лет назад. В ту же ночь моя мать умерла. Отец мой был рыбаком, ловцом угря. Он утонул, когда мне было десять. Меня отправили к дяде Алвешу и его жене Одилии в Лиссабон. Они мои самые близкие родственники. Поэтому им пришлось меня воспитывать.
Дядя Алвеш держал похоронное бюро. Там я работал после школы и по выходным. Я мел пол и менял цветы в конторе. Когда дядя Алвеш решил, что я уже достаточно взрослый, я стал помогать ему готовить тела умерших к погребению. Моя одежда насквозь пропахла формалином и смертью.
Окончив школу, я поступил на вечерние курсы счетоводства и бухгалтерии. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, я продолжал работать у дяди. Ночью я занимался, а днем препарировал трупы.
Когда выдавалось свободное время, я ходил в кафе у церкви Сан-Роке. Там-то я впервые и увидел Элизу Гомеш. Она была официанткой. Я влюбился в нее задолго до того, как посмел спросить ее имя.
Постепенно я выяснил, по каким дням она работает и какие столики обслуживает. Так я мог быть рядом с ней почти каждый день. Вскоре мы стали понемногу разговаривать, когда она приносила мой кофе. Через несколько месяцев я набрался мужества и попросил позволения угостить ее мороженым в Ботаническом саду в следующее воскресенье.
Она ответила «да». Это был самый счастливый миг в моей жизни.
Элиза жила в приюте доминиканских монахинь для молодых женщин-сирот. Все ее близкие погибли во время эпидемии испанки, разыгравшейся несколько лет назад.
Мы с Элизой заменили друг другу семью. Мы встречались при любой удобной возможности и подолгу гуляли в парках Белена. Или ехали на поезде в Кашкайш и там пили кофе в закусочной на берегу.
Мы начали мечтать. О будущем вместе. О собственном доме.
После курсов я получил место писаря в фирме, которая занималась страхованием судов. Элиза устроилась служанкой в семью банкира Жозе Карвалью. Мы копили деньги, отказывая себе во всем, чтобы пожениться и нанять собственную квартирку. Через год мы назначили день свадьбы. Мы должны были сыграть ее в июне.
14 мая Элиза примерила свадебное платье.
А на следующий день ее убили.
Это была посылка с бомбой внутри. Бомба предназначалась Жозе Карвалью, но он не пострадал. Почтальону открыла Элиза, и бомба разорвалась прямо у нее в руках. Полиция была уверена, что за этим стоят анархисты, но преступников так и не нашли.
Деньги, отложенные на свадьбу, я потратил на надгробие для Элизы. После похорон я просидел у ее могилы три недели. Когда я не явился на работу в страховое общество, меня уволили. А без жалованья я не мог платить дяде Алвешу за комнату и стол. Он потребовал, чтобы я снова начал работать на него и препарировал трупы. Но этого я больше делать не мог.
И тогда дядя Алвеш выгнал меня.
Я не знал, куда податься. Я просто скитался по городу. В конце концов полиция задержала меня за бродяжничество, и я попал в тюрьму, а потом в дом призрения бедных. Обычно в таких заведениях долго не задерживаются. Тот, кто не умер от болезни, рано или поздно умрет от голода. Я решил, что конец мой близок. И к лучшему, думал я.
Спас меня священник, который иногда навещал наш ночлежный дом. Звали его отец Фелипе. Он позволил мне работать в трапезной при церкви Санту-Антониу. За это меня кормили и позволили жить в церковном приюте.
Я много думал, почему отец Фелипе из всех страждущих выбрал именно меня. Единственное объяснение, которое мне приходило на ум, – что мне просто повезло.
Но я ошибался. Правда, понял я это уже потом.
Отец Фелипе стал мне другом. Иногда мы поднимались на крепость Сан-Жорже полюбоваться видом и поговорить. Мы говорили в основном о моей скорби. После смерти Элизы я чувствовал, что мне незачем больше жить.
Отец Фелипе сказал, что я заблуждаюсь. Жизнь поставила передо мной новую задачу. Я должен почтить память Элизы, бросив вызов злу, которое нас разлучило.
Эта мысль утешала меня.
Наши беседы все больше касались политики и религии. Отец Фелипе сказал, что анархисты, убившие Элизу, действуют по наущению дьявола. Они безбожны и полны ненависти, говорил он. То же самое можно сказать и про республиканцев, которые управляют страной с 1910 года, когда король Мануэл был вынужден покинуть страну. Республиканцы – противники церкви и преследуют священников, объяснил мне отец Фелипе.
Мы должны сражаться, чтобы вернуть нашего короля, повторял отец Фелипе. А иначе на Португалию навсегда опустится мгла.
Я все больше убеждался, что отец Фелипе прав. Ради Элизы я тоже хотел встать на сторону добра и участвовать в их борьбе.
Сначала мне поручили распространять листовки, чтобы люди узнали о замысле монархистов. Каждый вечер я ходил в небольшое кафе в Байрру-Алту. Там мне выдавали сумку с листовками и список кварталов, где эти листовки надо раздать. Написано в них было о том же, о чем рассказывал отец Фелипе. Под воззванием всегда стояли буквы «БМ».
«БМ» означало «Братство монархистов».
Кроме меня листовки раздавали еще несколько человек, но я никого из них не знал. Даже по имени. Братство монархистов было запрещенной и тайной организацией. Мне дали четкие инструкции: если появится полиция – прятаться. Если меня все же заметят – бежать. Если поймают – молчать. Если будут бить – все равно молчать. Молчать, если потребуется, до самой смерти.
