— Какой мрачный сценарий. Даже рая нет?
Креспен недоуменно вскинулся:
— Почему же нет? Скоро мы там встретимся.
— Ну и где же он?
— За пределами оболочки, естественно. Тот кружащийся внешний мир, которого лишились наши прародители.
Тоска Дэниела О'Холигена нарастала.
— Откуда ты все это знаешь, Креспен? Ведь это всего лишь твои догадки.
— Дэниел, у ящерицы посреди лба есть рудиментарный третий глаз. Когда-то, в доисторические времена, она смотрела этим глазом, он был ей нужен. Воображение — наш третий глаз, фантомная боль, которую мы испытываем, когда вспоминаем о ландшафтах, для которых он был создан. Именно туда я сейчас и отправляюсь, — Креспен зашагал к ладье, Зеленый Рыцарь поспешил за ним.
— Но как я попаду к вам? Как пробьюсь через оболочку? — взвыл Дэниел.
— Это ты должен понять сам. Я дал тебе все, что мог. То, что вне этого мира, каждый должен найти сам. Разлом или трещину, быть может, пещеру или водоворот; бездонный приливной омут на каком-нибудь отдаленном берегу. Убегая, богиня оставила тоннель, Дэниел. Я нашел свой, ты должен найти свой. Тебе дано воображение и разум, и всегда помни — истина существует сама по себе, в вере она не нуждается.
— Прощай, мой друг, — Зеленый Рыцарь в последний раз махнул Дэниелу рукой в перчатке, и зеленые слезы закипели в его глазах. — Я никогда не забуду наши добрые времена на Священном озере. Этого расколотого монашка. Пятидесятников. Au revoir, Дэниел.
Креспен топнул ногой:
— С меня по горло хватает твоих кровавых реминисценций, так я еще должен слушать, как ты коверкаешь мой родной язык? Быстро в лодку!
Вскоре они оказались у края озера. Ладья, которую Зеленый Рыцарь вывел из сухих тростников, сидела низко в воде. Креспен неуклюже взобрался на борт и, устроившись на носу, нетерпеливо одернул свои белые одежды. Сэр Берсилак ступил на корму и погрузил шест в беспокойные воды озера.
— Теперь, Дэниел, вытащи пробку из ванны.
— Что? Нет-нет! Ты не знаешь, что произойдет с Озером.
Раздался гром, и небосвод потемнел. Пестрые небеса внезапно раскололись порывом горячего ветра, пронзительно взревевшего сверху и раскидавшего клочья пены по возмущенной воде.
— Делай, что говорят, — крикнул Креспен и попытался подняться в немилосердно трясущейся ладье.
Дэниел понял, что должен подчиниться.
Нагнувшись, он протянул руку между ног, подцепил пробку мизинцем и дернул.
Из основания мира вырвался ужасный водоворот, завывая, завихряясь и увлекая Озеро в рокочущую неволю, все быстрее и быстрее засасывая в свою дьявольскую пучину и мудреца, и рыцаря. «Дева Озера» грохнулась о стенку ванны, разбилась в щепки и вышвырнула Креспена и сэра Берсилака в обезумевшие воды. Когда их понесло в воющую пасть водоворота, Зеленый Рыцарь успел в знак последнего приветствия поднять зеленой рукой Мортибус — и исчез навсегда. Последним Дэниел увидел перекошенное ужасом лицо Креспена, скрюченную руку у кармана его белой ризы и монокль, вознесенный как последняя отчаянная жертва. Монокль! Он забыл отдать Дэниелу монокль!
Креспен боролся за свою жизнь на пороге вечности, монокль в его исчезающей ладони горел как солнце. Слишком поздно! Дэниел рванулся вперед, чтобы подхватить пылающее стеклышко, но в это мгновение и старец, и монокль были проглочены бездной.
Глаза Дэниела закатились, и он с пронзительным всхлипом скользнул под исчезающие воды Священного озера.
17
Они подождали еще минут пять, и наконец Алисон сказала:
— Он не мог забыть. Наверное, мотоцикл сломался.
— Вряд ли, — возразила Имприматур. — Я заметила легкий сбой на второй скорости, но скорее всего барахлит контакт сцепления или выжимной подшипник.
Ее слова были приняты как излияние на урду.
— Вчера вечером я слышал, как он напускал ванну, — заметил мистер Рильке, — значит, был дома. Я был дома, видите ли. Он тоже, в ванне, — мистер Рильке покраснел и поспешно добавил, — я имею в виду, в своей ванне, а не в моей. Собственно, у меня нет ванны. То есть ванна есть, но я не слишком часто ею пользуюсь. Вероятно, правильнее сказать «я не принимаю ванну» вместо «у меня нет ванны», но тогда вы подумаете, что я не соблюдаю правил гигиены. Вместо ванны я принимаю душ. Да, принимаю по утрам душ. У меня есть душ в ванной. В которой я обычно принимаю душ.
К. К. Сук скосил глаза, стараясь понять, о чем это говорит повар-кондитер.
Наступила очередь отца Синджа.
— Возможно, Дэниел отсутствует по той причине, что Господь в своем промысле и в своей бесконечной мудрости…
— Чепуха! — раздраженно пресекла его Имприматур. И почему это религия вечно оказывается в руках таких паяцев, как Синдж?
— Так где же он тогда? — Отец Синдж впал в мрачное молчание.
— Должно быть, его собачка заболела и он повез ее к ветеринару, — Имприматур обвела всех суровым взглядом, проверяя, кто смеет с ней не согласиться.
— Утром с ней все было в порядке, — мистер Рильке вспомнил Гленду во дворе.
— Мож, та сабака смучилась все решать в класс, — в легком голосе К. К. Сука звучало горькое удовлетворение, — мож, та сабака стала балеть галава, не мож стаить все метки за грывок Гвейна.
Но тут пальцы Имприматур крепко сжали бусины четок, и К. К. Сук оставил эту тему.
Алисон хлопнула в ладоши:
— У нас нет никакой причины пропускать урок, правда? Мы можем, например, решить, какую пьесу выбрать для Дня открытых дверей. Давайте решать. Остался всего месяц.
Ее предложение приняли и вскоре остановились на «Распятии». Алисон его уже читала и в отсутствие Дэниела плавно приняла роль преподавателя.
— Если строго придерживаться оригинала, представление должно происходить в запряженной лошадью повозке.
— Августин! — У сестры Имприматур загорелись глаза. — Предоставьте это мне.
— Спасибо, сестра. Далее нам нужен Иисус и четыре солдата.
— И собака, — голос Имприматур звучал очень недвусмысленно.
— Сабака Дана, может, будет Сус, — глумился К. К. Сук, — буду рад садить эту Глен на крес, мож, тада могу курить сигарет…
— Не хотите ли вы быть одним из солдат, мистер Сук, — прервала его Алисон, прежде чем Имприматур успела промолвить слово, — если, конечно, вы не желаете играть Иисуса?
— Вряд ли японский Иисус будет слишком хорошо принят Лигой служб новообращенных, — высказалась Имприматур, уставившись на мистера Сука.
Сеймур Рильке уже сообразил, куда ведет дальнейшее распределение ролей.
— Я тоже буду солдатом, — поспешно сообщил он.
— В таком случае на роль Иисуса остается только один человек, — сделала вывод Алисон, и все посмотрели на отца Синджа.
