Диана повернулась в сторону канцелярии.
– Давай быстренько глянем? Одним глазком.
Линда кивнула, и обе они, пока не передумали, решительно зашагали по бетонной дорожке к административному зданию, наплевав даже на два поста скаутов по дороге.
Пришли. Диана уставилась на тонированную дверь, за которой ничего не просматривалось. Под ложечкой засосало от волнения.
Линда взялась за дверную ручку, потянула.
Они заглянули внутрь.
Джоди могла бы быть у себя в кабинете, в туалете, в конференц-зале, в любом другом месте огромной школы. Дверь могла бы распахнуться в приемную, полную сотрудников.
Однако Джоди в полном одиночестве стояла за стойкой в пустой приемной.
Линда ахнула и выпустила ручку. Дверь закрылась. Диана тоже ахнула. Во-первых, от неожиданности – Джоди словно бы поджидала их, хотела подловить.
Во-вторых, от ее внешнего вида.
Даже с порога Диана разглядела затвердевшие рубцы на карикатурно распухших щеках директрисы. Она выглядела другим человеком – безобразным, подлым. Прежде чем дверь закрылась, у Дианы мелькнула мысль – такой облик гораздо больше подходит Джоди, соответствует ее внутреннему содержанию.
Неужели это и впрямь произошло из-за сожженного устава?
Не может быть. Хотя вокруг столько всего невозможного…
Диана повернулась к Линде.
– Что скажешь?
Двор быстро пустел, школьники торопливо расходились по кабинетам. Подруги опаздывали на урок, но не двигались с места.
– Не представляю, что могло вот так изменить лицо за несколько часов – от обеда до конца занятий.
– Аллергическая реакция? – предположила Диана.
– Сомневаюсь.
– Я тоже.
Прозвенел звонок, и они наконец побрели к своему корпусу.
– Джоди будто знала, что мы придем, – сказала Диана.
– Она нас увидела. Снаружи через такие двери ничего не видно, а изнутри – пожалуйста.
– Думаешь, потому она на нас так пялилась?
– Нет, – призналась Линда.
– У нее вид чокнутой. Это хорошо.
– Согласна.
– Думаешь, она боится?
– Не знаю. – Линда мрачно усмехнулась. – Но пусть начинает.
* * *
Все столики в кафе «У Денни» занимали учителя.
Если тут и были другие посетители, то они ушли. Линда стояла в центре кафе, смотрела на коллег и радовалась собственной силе. Слабость и сомнения никуда не делись – и вряд ли денутся, – зато теперь внутри проросла и окрепла долгожданная надежда. Линда посмотрела на сидящую рядом Диану, пригнулась, ободряюще сжала подруге руку.
– Мы собрались здесь, – заговорила Линда, – чтобы начать борьбу против независимой школы.
Послышались одобрительные возгласы, и она не сдержала улыбки.
– Многие из вас – почти все, наверное, – видели изменившуюся внешность нашей бесстрашной руководительницы.
Кругом захихикали.
– Не стану ходить вокруг да около. Мы думаем, эти перемены произошли из-за того, что Диана сожгла свой экземпляр устава. Звучит это, конечно, дико. Однако Джоди попала в таинственную передрягу между полуднем и тремя часами. Стив видел Джоди в обед, Джеки – после уроков. Именно тогда Диана сожгла устав.
– Ну, не так уж это и дико звучит, после всего-то! – выкрикнул Алонсо.
– Так вот, мы предлагаем следующее: пускай сегодня вечером каждый из вас сожжет свой экземпляр устава. Все до единого.
– Мы хотим убить Джоди? – спросила Лиза.
– Нет, – заверила Линда, а про себя ответила: «Да». – Только давайте начистоту. Если директора можно по-настоящему ранить, бросая в огонь документы, то человек ли она? – Линда помолчала. – Все согласны? Или кто-нибудь считает, что и пробовать не стоит? – Она обвела глазами кафетерий. Никто не поднял руки, не заговорил. – Хорошо. Тогда у меня есть еще одна идея. Тоже не совсем нормальная и тоже заслуживающая своего шанса.
Линда взглядом обратилась за поддержкой к Диане, та кивнула.
– Вернемся к началу. Джоди подала заявление о реформе школы в штат и в округ, правильно? Далее был написан устав, и нам предложили за него проголосовать. Только когда устав приняли – с незначительным перевесом голосов, между прочим, – тогда Тайлер официально стал независимой школой. И тогда же начались наши беды. Так вот, я предлагаю провести еще одно голосование. Неофициальное, конечно, и не под эгидой школы – Джоди этого не допустит. Но у нас здесь, по-моему, есть кворум. Что мешает нам проголосовать о том, хотим ли мы, учителя, чтобы Тайлер и дальше оставался независимым? Результат запишем – составим протокол. Одну копию вручим администрации, другие отошлем в окружное управление и в управление штата – тем, кто санкционировал реформу. Продемонстрируем им недовольство нынешней системой. Вроде вотума недоверия.
– Отличное предложение, как по мне, – сказал Рей.
– Только здесь не все наши учителя, – заметил Стив.
– И обслуживающего персонала нет, – поддакнул Джоэл Грейзер.
Этого Линда не учла.
– Все равно можно составить петицию… – начала она.
Рей посовещался с соседями, что-то прикинул.
– Я могу ошибаться, но в штате Тайлера состоят семьдесят шесть человек. Это и преподаватели, и обслуживающий персонал. – Он пересчитал присутствующих. – Нас сорок два. По идее, кворум набирается. И все же давайте перед рассылкой протокола уточним цифры и примем окончательное решение.
– Замечательно. – Линда кивнула. – Итак, кто за отмену независимого статуса старшей школы Тайлера?
Дружно взметнулись руки.
– Кто против?
Ни одной руки.
– Сорок два «за», ноль «против», тридцать четыре отсутствует, – объявил Рей. – Даже если добавить или убавить несколько человек, все равно большинство – «за».
Собравшиеся радостно зашумели.
– И последнее. – Линда дождалась тишины. – В наших силах сделать кое-что еще. Решение может оказаться трудным, поскольку оно грозит увольнением. Поэтому предлагаю все обсудить. Я считаю, что нам не стоит проводить завтра тест. – Учителя недоуменно зашептались. – Звучит неожиданно, знаю, но прошу меня выслушать. Округ и штат выдвинули школе несколько требований, школа пообещала их выполнить. Если она не справится, то возникнут основания для отмены независимости. Одним из требований было значительное повышение успеваемости, то есть рост экзаменационных баллов. Завтра у нас появится возможность на это повлиять. Честно говоря, я уже два дня втолковываю ученикам, что по закону они не обязаны сдавать тест. Да, я действую неэтично. Да, мне пришлось с собой побороться, но я поступаю так ради высшего блага.
