— Я как-то видел вырезки из газет об этом деле. Там много говорилось о медицинских свидетельствах — и эти пилюли подробно описывались. Перечислялся состав лекарств. Один препарат следовало принимать при сильных болях — и не больше одной пилюли в день. И было более слабое обезболивающее средство, которое можно было принимать трижды в день. Думаю, оба хранились в ее комнате. Понимаешь, как все могло произойти? Они рассыпались. Их быстро подобрали и ссыпали в пузырек… кое-как. Я почти уверен, что они могли перемешаться.
— Возможно, ты и перепутал их в спешке. Но должна же между ними быть какая-то разница. Одни, вероятно, были больше, другие — меньше, или они отличались по цвету. Ты в спешке мог этого и не заметить. Но человек, который регулярно принимает их, наверняка заметил бы разницу.
— На суде не выдвигались предположения, что миссис Марлин приняла пилюли по ошибке. Никто не подумал, что лекарства были не в тех пузырьках. Никто, конечно, не знал, что пилюли рассыпались. Было сказано, что она приняла огромную дозу сильных болеутоляющих средств, которая оказалась смертельной. Мне пришло это в голову гораздо позже того, как бедного доктора отправили на виселицу. Я пытался убедить себя, что теперь уже слишком поздно и я не мог ничего сделать, чтобы спасти его. Но я не могу не думать о Китти Карсон и ее дочери, чья жизнь, как ты говорила, омрачена темными тучами внезапного разоблачения. Я не могу об этом забыть. Эта мысль уже давно преследует и терзает меня. Я рад, что рассказал тебе об этом, Кармел. Я должен сделать все… что следует сделать.
— Я рада, что ты мне рассказал. Мы обсудим это и решим, что можно сделать. Мы всегда должны быть откровенны друг с другом и делить все невзгоды.
Лусиан повернулся ко мне. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, потом он обнял меня и поцеловал долгим страстным поцелуем. Лусиан словно просил у меня помощи. Я на секунду вспомнила о том, каким он был, когда мы впервые встретились: герой, который защищал меня. Теперь его очередь быть уязвимым — и мне больше всего на свете хотелось защитить его.
В это мгновение я поняла, что люблю его всем сердцем. Между нами наконец было полное взаимопонимание. Все преграды пали. Я дала это понять, когда сказала, что мы должны полностью доверять друг другу и делить все трудности и невзгоды.
— Что нам следует сделать? — спросила я.
— Ты поедешь к Китти Карсон, — ответил Лусиан. — И я должен поехать с тобой.
Я потрясенно смотрела на него.
— Да, — сказал он. — Я думал об этом вчера вечером. Там есть этот человек, Джефферсон Крейг. Он должен знать, как нам следует поступить. Я расскажу им, что произошло. Я уже решил. Только после этого я смогу жить спокойно. Дело получит огласку. Но я выдержу это. Ты согласна, Кармел?
— Думаю, ты не успокоишься, пока не пройдешь через все это. Но поехать со мной… Я не уверена. Нам нужно хорошенько все обдумать. Китти думает, что я приеду одна. Мне кажется, сначала я должна объяснить им все, а ты сможешь приехать на следующий день. Китти, вероятно, помнит тебя. Ты иногда встречался с ней, когда приходил к нам.
— Да, я помню ее. Она очень приятный человек.
— Я сообщу ей о том, что ты мне рассказал, а потом мы сможем вместе это обсудить.
— Думаю, это лучший вариант. О Кармел, как я рад, что во всем тебе сознался!
— Тебе следовало сделать это раньше.
— Теперь я это понимаю.
— Тебе нужно избавиться от чувства вины. Даже если все произошло именно так, как ты опасаешься, хотя я не могу в это поверить. Неосторожность и беспечность мальчишки еще не делает его убийцей.
— Нет. Но это могло стать причиной чьей-то смерти. А это очень печально. И невозможно избавиться от последствий. О, как бы я хотел, чтобы этого не произошло!
— Мы спросим совета у Джефферсона Крейга. Он скажет, что нам следует делать.
Лусиан внезапно улыбнулся.
— О Кармел, — сказал он, — мне так нравится, как ты произносишь слово «мы»!
Когда мы уходили из парка, настроение у нас было гораздо лучше. Чувство вины по-прежнему угнетало Лусиана, но теперь я разделила с ним его ношу и мы оба знали, что стали ближе друг другу.
Когда Китти встретила меня на станции, с ней была маленькая девочка. Я сразу поняла, что это Эдвина. Это была хорошенькая, очаровательная девчушка. Я заметила, с какой нежностью мать и дочь относятся друг к другу.
— Это моя дочь Эдвина, Кармел, — сказала Китти. — Эдвина, это — мисс Кармел Синклер, которая раньше была моей воспитанницей.
Эдвина улыбнулась и пожала мне руку. В ней чувствовалась мягкость, которая сразу напомнила мне доктора, и я поняла, почему Китти гордилась дочерью и тревожилась за нее.
Китти сама управляла двуколкой. Когда мы ехали по живописной дороге, я размышляла о том, когда же смогу обдумать дело, которое полностью завладело моими мыслями.
Мы говорили о том о сем и через некоторое время подъехали к дому. Это было симпатичное трехэтажное здание, выкрашенное белой краской, отчего оно выглядело чистеньким и свежим. Зеленые заросли вокруг дома делали его еще уютнее. К крыльцу вели ступени, а на втором этаже было два балкона — по одному с каждой стороны, и выглядело это просто очаровательно.
Когда коляска подъехала к крыльцу, на пороге появилась молодая женщина. Она подбежала поприветствовать нас. Я сразу же узнала ее, и меня захлестнули эмоции. Аделина!
Она остановилась и посмотрела на нас. Аделина мало изменилась за эти годы. Ее широко распахнутые глаза были по-прежнему по-детски наивными. Ей, должно быть, было около тридцати, но выглядела она лет на семнадцать. Она вприпрыжку подбежала к нам. Думаю, в душе Аделина оставалась ребенком. Она казалась счастливой и безмятежной.
Из конюшни вышел какой-то мужчина и забрал коляску. Он приподнял шляпу, приветствуя нас.
— Спасибо, Томас, — сказала Китти. — Аделина, вы ведь знакомы?
Аделина подбежала ко мне, остановилась и застенчиво улыбнулась. Я взяла ее за руки и поцеловала.
— Аделина, — сказала я, — я так рада видеть тебя!
— Это Кармел! — воскликнула она и засмеялась.
— Да, — подтвердила Китти. — Кармел погостит у нас. Замечательно, правда?
Аделина кивнула. Мы зашли в дом. Холл оказался просторным. Там стоял дубовый комод, а на нем — ваза с цветами. Я сразу догадалась, что это Китти составляла букет. В холл вышел мужчина, и я тотчас поняла, что это Джефферсон Крейг. Он немного сутулился и шел с некоторым трудом, но когда наши взгляды встретились, я заметила, что у него необыкновенно умные, ясные, живые карие глаза под седыми кустистыми бровями. Волосы его были густыми и почти белыми. Это был старый человек с необычайно сильной харизмой и обаянием сильной личности.
— Я рад, что вы приехали к нам. Китти только о вас и говорит с тех пор, как вернулась после вашей встречи. Поэтому я уже кое-что о вас знаю и с нетерпением жду возможности познакомиться получше.
