Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Что касается отражателя лиц, то похожие глядельца, вставленные в деревянный оклад, есть у любой щеголихи. На берегах Большой Реки хватает залежей слюды. Тонкие пластинки, подчерненные серебром, отражают лицо человека. Не так чисто и ясно, как вода в спокойном озере, но все же довольно отчетливо. Никакой особенной хитрости не применяет кузнец Тимир, когда их чернит.
Тимир – умелец по камню-руде, Силис – по дереву, Хозяйки Круга – по глине. Много на свете разного рукомесла по веществам Земли. Но мастеровых, дошедших до умения делать застывшими текущие воды без помощи холода и рубить из них вещи, как топор вырубает лед на реке, Силис никогда не встречал. Не искус ли подобное мастерство, известное лишь неведомому народу на краю-конце запада Срединной?
И вдруг стало интересно: а имеет ли народ саха такое, чего нет в других землях и племенах Орто? Может, оно-то и влечет сюда белоглазого демона? Предмет это, секрет потаенного умения, или нечто, что состоит не из вещества и не относится к знаниям мастеров? В самой ли долине прячется тайна или в наследии родственной крови, несущей неизвестные знаки предков и Дилги? За чем охотится демон, почему стремится изничтожить Элен и людей, живущих в ней? Что кроется в загадке, связавшей странные события в веснах, не подвластной малоизощренному человечьему разуму?
Силис задавал кучу вопросов никому в никуда, словно мальчишка на пороге вступления в отроческий возраст. С детства не ощущал себя таким неразумным и ничтожным перед безвестной напастью. Витающую в воздухе таинственную угрозу чуяло сердце старейшины. Впервые растерялся, не зная, как спасти от нависшей опасности каждую ветвь, каждый сучок, листик и почку родов долины, объединенных одним корнем-пуповиной, одной плотью и кровью.
На сход соберутся вместе живые колена предков пяти родовых кланов, пяти славных аймаков. Будто пять пальцев правой руки – все разные и все нужные. Аймак Сытыган был шестым. Казался лишним, негодным пальцем на крепкой работящей руке… Силис не успел вовремя подавить эту скверную мысль и в крепкой досаде отругал себя за скоропалительность порицаний. На всякий случай попросил прощения у светлых богов.
Мусора в голове человека столько же, сколько никчемных слов в иных речах. Дурные мысли насылаются лукавыми духами Джайан. Нельзя идти на поводу бесовского вторжения, иначе добрые думы постепенно умрут в голове. Останутся только подлые, а от них недалеко до низких деяний. Черти – тут как тут, могут завладеть испорченным человеком, направить его на вредоносные затеи. Бесы приваживают везение, и поначалу все гадкое удается споро. Но потом причиненные кому-нибудь неприятности бедой возвращаются к человеку по круговому закону бытия. Всегда лучше светлая мысль размером с мышонка, чем черная с быка.
Люди моют голову, смывая внешнюю грязь, так почему бы и с внутренней стороною подобно же не поступать? Подумал о человеке худо – очисти его в мыслях от грязи, нанесенной тобой. От слякоти на обуви портится битый глиною пол, от черных дум пачкается воздух. Если черномыслящая толпа соберется в одном месте, туда мигом слетятся злобные духи и станет трудно дышать. Плохо придется людям, если на земле замараются славные места…
Силис не нынче пришел к такому разумению. Он далек был от возвышенных мечтаний, смотрел на мир земными глазами, но верил, что следует чаще размышлять о хорошем. Тогда оно, хорошее, обязательно сбудется по правилам Круга.
Внезапно старейшина забыл, где находится, забыл о подсказанных бытием законах. Его прикусила совесть, и через мгновение начало бить и крушить покаяние перед потерянным аймаком.
Нести не изнести Силису эту ношу!.. Будь он внимательнее и чутче, давно бы понял, что происходит с Никсиком. Старшина Сытыгана был по-своему гордым человеком, отличался осторожностью и замкнутостью нрава. Без ветра-то, говорят, и дерево не качается, а Никсик помалкивал о злоключениях рода. Ничего не просил, не жаловался на Малых сходах. Наоборот, с оскорбленным видом отказывался от предлагаемой помощи, твердя: «Нам ничего не нужно», – хотя все знали об ужасающей бедности сытыганцев.
Разве Силис о том не знал? Знал! Но ему, вечно чем-то занятому, не хотелось углубляться в напасти вроде бы не такого уж бездеятельного старшины. Тот каждый раз спешил бодро известить, что жизнь его людей наконец-то налаживается. Что они воспрянули и вот-вот вернут былую состоятельность – осенью… в новолуние… после праздника Нового года-весны. И Силис беспечно откладывал решение заставить упрямого Никсика принять необходимую подмогу.
«Где твое умение слушать не то, что говорят, а то, что прячут за словами? – винил себя старейшина, только теперь потрясенный своим отношением к Сытыгану. – Где твои хваленые достоинства, правитель? Тебе было просто удобно верить обещаниям Никсика! Ты не удосуживался съездить в маленькое селенье, собственными глазами увидеть, что там творится! Да полно – ты даже не поинтересовался, сохранилась ли в аймаке хоть одна завалящая корова, хоть одна дряхлая кляча!..»
Никсик застенчиво улыбался, легко переходя от стыдливости к обиде. Должно быть, помешался рассудком, не сумел возмочь гнетущих мыслей о нищете родичей. Не смог вынести плохо скрытой неприязни других аймачных, его, Силиса, снисходительности… и брезгливости! Иначе он ни за что б не поддался науськиванию черного шамана, не повел бы остальных на злодеяние. И вот оно – наказание людям долины, кара преступно безучастному старейшине!
Силис скорбно качнулся. Придя в себя, дернул поводья, пуская буланого легкой рысью по раскисшей дороге.
Стало быть, решено: люди соберутся на сход в Двенадцатистолбовой. Третий день пошел несчастью, сегодня предадут земле Кугаса, Дуолана и сытыганцев. Никсика похоронят завтра после схода, как и отшельника Сордонга. Следовало бы, конечно, поторопиться – приневоленная была у шамана смерть. Да не получается быстро. Многое нужно успеть. Помочь вдове Кугаса пережить горе. Предупредить женщин заставы, чтобы не оставляли одну, подсобили по хозяйству. Пристроить, поразмыслив хорошенько, не взбалмошь, осиротевших жен и детей Сытыгана в добрые семьи. Хорсуна хоть немного утешить… Ну, это чуть позже или, напротив, нынче же после похорон воинов. Посидеть вдвоем, поговорить о Нарьяне, вспомнить отца ее, табунщика Кубагая. Пусть за спокойным разговором-памятью схлынет у багалыка самая жгучая боль.
А главная нынешняя забота – покумекать с аймачными, что делать с трупом шамана. Ведь и похоронить его надо достойно, и Элен спасти от возможной мести. Скорее всего, жертвенник построить, а самого и лачугу сжечь со строжайшим соблюдением обрядов. Такой человек, как Сордонг, и мертвый опасен.
С этой думой-заботой Силис поворотил буланого к заставе.
Домм седьмого вечера
Решает сход
Зимний сигнальный табык загремел на рассвете. Весть многократно отдалась в ущельях, велела людям Элен собираться в заставе. На сбор обычно дается время трех варок мяса. Но не прошло и двух, как взволнованный человеческий лес вырос, сдержанно зашумел в Двенадцатистолбовой воинской юрте, из которой загодя убрали оружие и все лишние вещи. Притушили огонь в очаге – народ надышит и скоро станет душно. Люди разместились рядами, согласно принятым на сходе кругам.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
