Как-то Нед посоветовал Луизе задуматься о том, что она хочет. Кейт знала, что ответила бы она сама, если бы он спросил у нее сейчас о том же. Она хотела его. Кейт хотела, чтобы Нед поверил, что она действительно такая же сильная, как он однажды сказал ей. Она хотела его доверия, его любви. Она мечтала, чтобы ее надежда на брак без страха того, что он вновь причинит ей боль, окрепла и стала реальностью.
Ей очень часто приходилось поступать практично в этой жизни. Кейт не хотела быть практичной в отношениях со своим мужем.
Она расправила плечи и отправилась к Неду. Как она и предполагала, врач наложил лубок и перебинтовал ногу. Дверь в его комнату оказалась приоткрыта, и, судя по царившей там тишине, Нед был один. Она открыла ее пошире и вошла.
Нед уже очнулся. Однако, скорее всего, он не слышал, как она вошла, поскольку даже не повернулся в ее сторону.
Нед сидел на кровати, его нога была вытянута прямо перед ним. Он выглядел так, будто принять такую позу его заставила не временная неспособность двигаться, не сломанная нога, а некая высочайшая привилегия. Казалось, что он председательствует на каком-то собрании, гордо выпрямившись, исполненный внутреннего достоинства. Даже здесь, в своей комнате, где никто не мог его видеть, Нед не позволял себе ни малейшего проявления слабости. Кейт внезапно подумала: как же он, должно быть, устал.
Стараясь не показывать своих чувств, она постучала кулачком в стенку. Он взглянул на нее, и лишь теперь, не сводя с него глаз, Кейт заметила в нем проблеск эмоций. Его глаза немного расширились, когда он ее увидел. Губы сжались, но не гневно, а словно от боли. Нед приподнял ноги так… будто бы собирался…
— Нед, — Кейт сказала это самым жестким тоном, на который только была способна, — ты же не собираешься вставать, чтобы поприветствовать меня. Это было бы чрезвычайно глупо.
Нед остановился, уже почти свесив ноги с кровати.
— Гм, — пробормотал он.
Кейт вздохнула:
— И дай-ка я сама догадаюсь: ты отказался от обезболивающего.
Судя по тому, как он стиснул зубы, вместо того чтобы наслаждаться мечтательной улыбкой, даруемой опиумом, Кейт даже не нужен был его ответ.
— Здесь холодно, — заметила она. — Может, ты хочешь, чтобы я…
— Нет.
Ах да, опять это. Как она могла забыть.
— По настоянию доктора ты будешь прикован к костылям несколько месяцев. Ты вполне можешь позволить себе комфорт. Может быть, я принесу тебе… чаю? Или книгу?
Он взглянул на нее еще раз:
— Нет.
— Можно, я посижу с тобой? Составлю компанию? Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?
Он улыбнулся:
— Нет, Кейт. Не стоит беспокоиться.
Кейт подошла к нему. Он улыбался, однако никогда слова его не звучали более предательски. Когда Нед стоял едва живой на своей сломанной ноге, он продолжал настаивать, что не нуждается в помощи. Частично это было обыкновенной мужской бравадой, ответом на мучавшую его боль. Но и теперь, когда он снова стал собой, Нед продолжал вести себя так же. Просто на этот раз более вежливо.
— Нед, ты будешь ограничен в возможностях в течение нескольких недель. Возможно, месяцев. Ты должен позволить мне позаботиться о тебе, пусть даже совсем немного.
Он ничего не сказал. Его плечи напряглись, и он слегка наклонился вперед.
— Ты же собирался оставаться в постели сегодня, не так ли?
Ответа по-прежнему не было. Он не выразил его словами, однако отсутствие согласия с его стороны звучало равнозначно отрицанию. Кейт молча ждала, и он, наконец, посмотрел на нее.
— Но ведь Харкрофт… — проговорил он.
Всего лишь несколько слов, но она прекрасно поняла, что он имел в виду. Стоило Кейт только позволить себе подумать о том, на что способен Харкрофт, как у нее по коже пробегали мурашки.
— Если я смогу остановить его, — тихо сказал он, — я смогу сделать все.
— Но ты не можешь, — возразила Кейт. Она села на стоящий рядом стул и потянулась, чтобы коснуться его руки. — Ты не сможешь сделать все, что пожелаешь. И уж точно не можешь сделать все. И в этом нет ничего плохого. Я не стану меньше уважать тебя, если твои кости будут срастаться обычными темпами. Я способна довериться тебе, даже если ты не сможешь встать с кровати, чтобы поддержать меня.
Он отодвинул свою ладонь, прежде чем Кейт успела коснуться ее.
— Это не то.
— Не то?
— Не то. Я вовсе не считаю, что должен немедленно выздороветь. Просто… Просто…
— Просто ты не хочешь, чтобы я тебе помогла.
Он резко вскинул голову, и в его взгляде засверкал огонь.
— Мне не нужна помощь. — Последнюю фразу Нед произнес сквозь зубы. — Я никогда не хотел быть для тебя обузой, Кейт.
— Ты вовсе не обуза, Нед. — Она нежно коснулась его плеча рукой.
Нед отвернулся на секунду.
— Ты хочешь знать, почему я отвергаю помощь? Почему не могу принять твое милосердие, как бы деликатно ты на это ни намекала? По той же причине, которая вынуждает меня спать на холоде и грузить сено, вместо того чтобы приказать заняться этим своим слугам. Потому что я не могу позволить себе обычные человеческие слабости.
— Я не хочу, чтобы ты был слабым. Я просто хочу…
— Ты хочешь закутать меня в хлопковую мягкую подстежку, чтобы я не чувствовал боли. Ты хочешь знать, что произошло в Китае?
— Я думала…
— Ты хочешь знать, что на самом деле случилось в Китае после того, как они вытащили меня из той зловонной ямы? Я едва не убил себя.
— Несчастный случай…
— Нет. Когда я противостоял капитану Адамсу в Китае, я был не просто в отчаянии. Я сражался, чтобы обрести хоть каплю решимости, но все больше и больше погружался в темную пучину отчаяния.
Она пожирала его взглядом.
Нед говорил тихо и спокойно.
— Ты не можешь себе даже представить, что я имею в виду, когда говорю о черном отчаянии. Ты думаешь, что это всего лишь красивое преувеличение. После того как капитан Адамс искупал меня в яме с человеческими испражнениями, это чувство только усилилось. Я вымылся три раза. Это не помогло. Я не мог ничего поделать с этой вонью, засевшей у меня в голове, как бы ожесточенно я ни тер свою кожу.
Нед уставился в какую-то точку на стене, руки его сжимали колено.
— Он победил. И я не мог избавиться от того факта, что он был прав — что я на самом деле был слабой пародией на человека, бесполезным юнцом, высланным прочь из Англии потому, что здесь во мне никто не нуждался.
— Ты знаешь, что это неправда.
Он взглянул на нее и отвернулся.
