– Я понял, в чем дело, – объявил Скэбис. – Мы ничего не нашли, потому что искали не то. Мы искали золото и драгоценности. И что-то похожее на чашу. И вот тут мы с тобой прокололись. Надо было искать мыфказет.
– Что надо было искать?
– Муфикзут. Как раз сегодня о нем прочитал. Не знаю, как это правильно произносится. Пишется М-Ф-К-3-Т. Название пришло из Египта, а в иероглифах гласные не использовались. Но это не важно, как его правильно произносить. Главное, мы теперь знаем, что надо искать. И еще нужно сделать…
Скэбис достал из кармана джинсов сложенный вчетверо листок, развернул его и передал мне. Это была распечатка на A4 под названием: «КОВЧЕГ ЗАВЕТА – СВОИМИ РУКАМИ».
Я прочитал, что там было написано, и отпил изрядный глоток вина. Мне было заранее страшно, к чему все это могло привести. Я умоляюще взглянул на Роберта, мол, спасай, гибну. Но он прикинулся шлангом. Типа а кому сейчас легко?
– Мафказут – это такая штука… – Скэбис потянулся за книгой, лежавшей на разделочном столике рядом с плитой, и говорил полчаса, если не больше, время от времени справляясь с первоисточником.
Не скажу, что я многое понял из пространных и очень заумных объяснений Скэбиса, так что не гарантирую правильность передачи. Скэбис вычитал про мфкзт в книге Лоренса Гарднера «Потерянные тайны священного ковчега». Там говорится, что Ковчег Завета, пожалуй, самая известная реликвия из сокровищницы Соломонова храма, это был никакой не сундук для хранения десяти заповедей, как считается традиционно. По мнению Лоренса Гарднера (в изложении Скэбиса), ковчег был неким сверхмощным электромагнитным прибором, который мог действовать и как лазерное оружие, и как преобразователь для трансмутации металлов. В частности, он превращал золото в белый порошок, известный как мфкзт.
– Как я понимаю, Святой Грааль благополучно подвергли этой самой трансмутации, – заключил Скэбис. – Превратили в мифкзют. Поэтому его и не могут найти. Но у этого муфикзута есть одно интересное свойство: если его поместить в Ковчег Завета, он вернется к своей изначальной материи. Превратится обратно в то, из чего получился. Так что нам надо сделать Ковчег Завета, – Скэбис ткнул пальцем в листок на столе, – и найти, что в него положить.
– Ты псих, – сказал я. Как будто только сейчас это понял.
– Я думал поставить его у тебя в гараже, Роберт, – сказал Скэбис, пропустив мою реплику мимо ушей.
– Ну, я даже не знаю… – пробормотал Роберт. – Он же, наверное, большой. И что скажет муниципальный совет?
– Забудь про муниципальный совет. Твой гараж станет новым Соломоновым храмом. У тебя есть все шансы войти в историю. Ты же хочешь войти в историю?
Роберт открыл рот, но ничего не сказал.
– Ну, вот и славно. Этот вопрос мы решили, – сказал Скэбис. – Кто-нибудь хочет еще вина?
В общем, Скэбис прибивался по белому порошку, а я все мучился с белыми лошадьми. Точнее, меня волновали не столько лошади сами по себе, сколько вопрос, действительно ли я их видел на обратной дороге из Ренн-ле-Шато в конце Дня синих яблок. Вполне вероятно, что это был глюк. Яркая галлюцинация. Обман зрения. Результат общего переутомления организма. Или игра воспаленного воображения. Сказать по правде, в тот день я действительно был на взводе. Причем напряжение копилось уже давно. Неделя походов по кладбищам не прошла даром. И жутковатый рассказ тамплиера Тони – в полутемном пустом ресторане, под протяжный вой ветра и дребезжание вывески за окном, – безусловно, внес свою лепту. И тем не менее каждый раз, когда я вызывал перед мысленным взором картинку с белыми лошадьми на озаренном серебряной вспышкой поле, я был на сто процентов уверен, что я их видел. Проблема в том, что я был в равной степени уверен в том, что уже через пять минут поле было пустым. И когда мы со Скэбисом специально приехали туда на следующий день, оно тоже было пустым.
Я не знал, что и думать. Единственное объяснение случившемуся: я действительно видел призраков. Однако подобное объяснение меня категорически не устраивало – ни тогда, ни сейчас. Мой скептический разум отказывался его принимать. Как я сказал Мартину Стоуну в Париже, я не верю в загробную жизнь и пришельцев с того света. В качестве человека разумного я представляю собой базовую модель, оснащенную лишь пятью чувствами, а не шестью – как в продвинутой версии. У меня даже есть подтверждающий это значок. Как раз подходящий значок для неверующего. Для человека, которого трясет от церквей. Для того, кто нисколько не чист сердцем. Кому жизни не стать ни святым, ни героем. Строгие белые буквы на черном фоне. Простенько и со вкусом. Два слова: «The Damned». Проклятый.
По возвращении из Ренна я достал значок из ящика и положил на тумбочку у кровати – чтобы всегда был на глазах. В тот вечер я сидел в спальне, сжимал значок в кулаке и думал о том, что со мной приключилось за последний год: что это было и как это было? Ну, во-первых, прикольно и весело. Мы со Скэбисом пустились на поиски Святого Грааля от скуки. От нечего делать. Что, согласитесь, как-то не очень подходит к легенде о благородных героях, чистых сердцем и помыслами. Но ведь были такие мгновения – на вершине Безю, в Сакре-Кер в Париже, в старой церквушке в Сен-Сальвере, – когда у меня возникло вполне очевидное чувство, что я действительно участвую в неких поисках.
Наверное, большинство из нас ищет своего рода Святой Грааль. Я сейчас говорю не о материальных приятностях жизни типа шикарной машины или отдыха на дорогущем курорте. Я говорю о расплывчатых идеалах. О настоящей любви, истинном счастье, полном самовыражении – о подлинном чувстве удовлетворения жизнью. Сотворенный из веры во что-то большее и из надежды на лучшее, Святой Грааль, может быть, существует лишь в нашем сознании. Но самое главное, он существует – и это действительно важно, хотя бы уже потому, что он дает нам цель в жизни, что-то такое, к чему надо стремиться. Он помогает нам идти вперед – вперед и ввысь. Помогает жить дальше.
Как бы глупо это ни звучало, но мои собственные приключения, мои «страсти по Граалю», действительно оживили во мне внутреннее ощущение цели – как раз тогда, когда при полном отсутствии работы и чего-то, пусть даже и приблизительно схожего с семейной жизнью (то есть тех самых простых, повседневных ценностей, которые не дают большинству сорваться и окончательно сойти с ума), я совершенно не знал, что мне делать с собой и с моей разнесчастной жизнью. Да, наш поиск Святого Грааля – это полное шизо, и все-таки это значительно увлекательнее, чем предполагаемый переезд на новое место, и я бы с большим удовольствием обозначал свой род занятий в анкетах как «охотник за Святым Граалем». Я сам не вполне понимал, для чего мне это надо. Может быть, так я казался себе интереснее. Не таким, как все. Или скорее обыденно ненормальным. Или попросту идиотом.
Я сидел на кровати, вертел в руках значок «The Damned» и думал обо всех наших вылазках в Ренн; обо всех странных людях, с которыми мы там встречались, и странных событиях, которые с нами случились. О лопнувшей шине и длинном перечне совпадений. О том, как у меня жгло ладони после Сен-Сальвера и часовни Рослин. О карте Генри Линкольна, расчерченной пентаграммами и кругами. О том, что хотя я и видел наглядные доказательства – подкрепленные линейкой и компасом, – я все равно не хотел в это верить. Не хотел верить собственным глазам. Так что неудивительно, что у меня были большие проблемы с тем, чтобы поверить в призрачных лошадей. Нет, правда. Лошади-призраки. «Скуби-Ду»,[21]да и только.
