Книга Мастер - Дмитрий Шидловский

— Сука! — изящная ваза со свистом пролетела через необъятность министерского кабинета и с грохотом разбилась о стену, обитую дорогой тканью. — Шлюха, подстилка!

Петр, в тяжелом стеганом халате, надетом поверх ночной рубашки, пунцовый от бешенства, кидался от стены к стене, сметая все на своем пути. С папкой под мышкой, в почтительной позе застыл в углу испуганный Тыну. Наконец министр остановился, с силой ударил кулаком по столешнице и произнес ледяным тоном:

— Есть у нас иные способы повлиять на выбор наследника?

— В регентском совете у Оладьина перевес в один голос, — начал Тыну, сглотнув подступивший к горлу комок. — Макторг после покушения не выходит из дома без сопровождения десятка гвардейцев. Переубедить его не удалось, убить тоже. Упрямый старик. Остальные связаны с Оладьиным политическими или родственными узами. Так что решение предопределено. Совет проголосует за брак с Мартой. Наш единственный шанс заключался в том, что наследник откажется, — это не вернуло бы возможности брака с Ядвигой, но окончательно отвело бы опасность союза со Швецией. Убедить наследника отказаться от брака с Мартой и потребовать помолвки с Ядвигой я и приказал Грете.

— Грета! — снова вскипел Петр. — Кто мог предположить, что наследник влюбится в эту мерзавку по-настоящему? Кто мог подумать, что эта маленькая гадюка захочет повести собственную игру?

— Это не собственная игра, — покачал головой Тыну. — Оладьин — опытный интриган. Предложил Грете чудесную партию. Баронесса Грета фон Штрее — звучит неплохо. Особенно если учесть, что молодожен днями отдаст Богу душу и оставит вдове приличное состояние. Убедил наследника в целесообразности этого брака, объяснив, что тогда он сможет оставить обожаемую любовницу при дворе, а свадьба с ней — по соображениям государственным и династическим — все равно не светит. И завершающий аккорд: убедил Грету напеть наследнику, что на Ядвиге ему жениться никак нельзя, а Марта — идеальная партия. Грета тем скорее согласилась с его доводами, что Ядвига — одна из самых красивых невест Европы, а Марта, уж извините, по всем портретам видно, лицом не вышла. Мы с вами Грету пугали, а они купили. Вы для нее были тираном, а Оладьин пришел как избавитель — вот в чем суть.

— Почему же ты не контролировал ситуацию? — грозно спросил Петр.

— Я делал все, что в моих силах, — склонился Тыну. — Но вы же знаете, во дворец я не вхож. Там ситуацию контролировали вы. А ваша болезнь…

— Хватит, я все знаю, — прервал его Петр. — Достаточно проваляться три дня дома с жаром, чтобы Оладьин сделал свой ход… И какой! Блестящая интрига. Мы можем еще что-либо исправить?

— Боюсь, что нет, — отрицательно покачал головой Тыну. — Наследник публично объявил о своем желании жениться на Марте, а через четверть часа после этого Грету под охраной полусотни гвардейцев увезли в неизвестном направлении. Единственный, кого слушает наследник, — это его обожаемая Грета, а она недосягаема.

— Катастрофа, — Петр тяжело опустился в кресло. — Завтра регентский совет официально одобрит помолвку. Марта как бы случайно уже несколько месяцев назад поселилась в одном из приграничных финских замков. Стало быть, через две-три недели будет здесь. А через два месяца наследник вступит на престол. Своих мозгов у него нет, поэтому все мысли к нему будут приходить через Грету, которую он в обозримом будущем не бросит, это уже ясно. А Грета сумеет внушить ему необходимость моей отставки и опалы.

Тыну кашлянул:

— Англичане при дворе могут воспрепятствовать союзу с Швецией.

— Английское землячество контролирует здесь Генрих Стюарт, — буркнул Петр. — А он действует исходя только из своих интересов. Лондон не промолчит — у них хватает забот с испанцами. Нет, внешние союзники нам сейчас не помогут.

— Может, все же удастся подсунуть наследнику другую бабенку, чтобы снизить влияние Греты? — предложил Тыну. — У меня есть пара на примете…

— Да, обязательно. Устрой наследнику незабываемое приключение. Но действие оно возымеет лишь поеле помолвки. Если ничего не удастся предпринять, одним из первых указов наследника по вступлении на престол станет мое отстранение. Так что времени терять нельзя. А я использую последний шанс. Министр поднялся и скинул халат.

— Костюм, сапоги, шляпу, шпагу, карету к подъезду, — коротко скомандовал он.

— Господин, вы не можете! — всплеснул руками Тыну. — На улице сегодня прохладно, а вы еще не оправились…

— Выполнять! — рявкнул Петр.

Оладьин принял его сразу. Удивленный внезапным визитом старого врага, он, однако, ни словом, ни жестом не выказал чувств. Галантно поклонившись, он предложил гостю кресло, уселся напротив и холодно осведомился:

— С чем пожаловали, господин Назаров?

— До меня дошло известие о заявлении, сделанном наследником сегодня в дворянском собрании, — произнес Петр.

— Да, наш будущий правитель наконец проявил волю и принял верное политическое решение, — надменно промолвил Оладьин. — По-моему, вы проиграли.

— Возможно, — улыбнулся Петр, его снова начинало знобить. — А возможно, проиграли все мы.

— Это вряд ли, — усмехнулся Оладьин.

— Сейчас я вам расскажу одну сказку, а потом мы вместе подумаем, кто проиграл. Так вот, в некотором царстве, в некотором государстве, в две тысячи втором году от Рождества Христова жил-был ученый-историк…

* * *

Когда через несколько часов он закончил свой рассказ и, обессиленный, откинулся в кресле, Оладьин, задумчивый и печальный, как никогда, приказал подать вина и закуски, а сам откинулся в кресле. Пока слуги накрывали стол, он воспользовался паузой, чтобы обдумать услышанное, и потому, едва они снова остались одни, напористо произнес:

— То, что вы рассказали, может, произойдет, а может, нет. Вы же сами сказали, что ваш мир пошел по несколько иному пути.

— Но все остальное здесь в точности повторяет события нашего мира, — ответил Петр. — Значит, это наиболее вероятно. Если мы, конечно, не вмешаемся. Теперь вы понимаете, почему я выбрал именно ту политику, которую выбрал?

— Я бы, конечно, не поверил вам, — сухо сказал Оладьин, — если бы до меня не дошли в свое время слухи о чудовищной бойне в замке под Каунасом. То, что вы рассказали о событиях грядущего, действительно потрясающе и страшно. Я не первый год при дворе. Мы оба прекрасно знаем, что расхождения между нами вызваны не личными амбициями, а разным видением будущего страны. Я прекрасно понимаю, что сказанное вами ни в коем случае не может быть предано огласке, — но и ни в коем случае не должно быть забыто. Я позабочусь, чтобы эти знания дошли до тех, кто будет определять политику государства в грядущем. Но давайте говорить начистоту. Все, что вы рассказали сейчас, — лишь попытка из нашего времени повлиять на события, которые произойдут через три с лишним столетия. Но мы и те люди, что живут вокруг нас, существуем сейчас. Я забочусь о них. О тех, кто будет жить после, предстоит заботиться потомкам. Вы же предлагаете пожертвовать судьбой поколений ради грядущего. Если Северороссия пойдет предлагаемым вами путем — это война, длительная и затяжная. Мой путь ведет к миру и процветанию в ближайшие годы. Я намерен вернуть страну к золотому веку великого князя Николая. Вы тянете ее к бойне ради плодов, которых не увидят даже внуки. Я не поддержу вас. Будете вы сопротивляться или нет, ваша партия проиграна. Уйдите сами, чтобы мне не пришлось действовать силой. Ваши махинации с деньгами, отпущенными на строительство крепостей в Эстляндии, за счет которых вы и ваша эстляндская родня несказанно обогатились, мне хорошо известны. Не заставляйте меня оглашать их на регентском совете. Это верный острог, господин Назаров. Поймите меня правильно. Я не имею ничего против вас лично. Но вы ведь тоже не имели ничего против новгородцев, когда напускали на них опричников Ивана. Политическая целесообразность есть политическая целесообразность. Уйдите по-хорошему. Удалитесь в имение, и никто вас пальцем не тронет.