на живот, встал на колени, затем на ноги. Его шатало. Схожее чувство, подумал он, мог бы испытывать человек, по которому проскакал табун кеметских зебр. Похлопав по карманам брюк, он вытащил последние семь патронов для верного револьвера и с большим трудом вставил шесть из них в барабан. Последнюю он сунул в жилетку и совершенно случайно нащупал во внутреннем кармане что-то продолговатое. Сыворотка правды!
С другой стороны алтаря новоприбывший о чем-то переговаривался с четырьмя заговорщиками. Доковыляв до каменной плиты, Ги прислонился к ней плечом и отважился выглянуть.
Мэтра Амарикуса он узнал сразу. Даже никогда не видев колдуна ПСР, Ги определил его в суровом старике с отросшей чуть длиннее приличествующего бородой и глубокими морщинами на загрубевшем мужественном лице. Амарикус носил застегнутый на все пуговицы синий плащ с широким воротником. Но если в появлении волшебника не было ничего странного, то, увидев его спутницу, Ги почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. По правую руку Амарикуса стояла Эйме Карпентье. Так вот к кому она отправилась, сбежав от Галлара и не найдя поддержки у Ги!
– Ага, а вот и он! – сказала Карпентье. – Выходи, Ги, дело движется к развязке!
Ги вышел из укрытия и без сил упал на одну из лавок, которые, как и в первом подземном храме, представляли собой грубо отесанные каменные плиты. Сбоку от лавок стояли бочки. Почти все они были закрыты и запломбированы, но ближайшая к Ги оказалась открыта, и он, повинуясь порыву, заглянул в нее и увидел маслянистую бурую жидкость.
– Красная смола?
Никто не ответил. Тхейрасха шевельнул пальцем, и его кинжал подлетел к Ги, зависнув прямо за спиной. Острие сабли целилось в грудь Амарикусу. Карпентье не убирала руки от кобуры. Ван Рёк теребил трость, полковник Паннер стучал ногтем по рукоятке автоматического пистолета, и даже Рыбий Череп достал оружие – разделочный нож, которым, очевидно, вскрывались пломбы на бочках со смолой. Мирти оставался единственным беззащитным существом в компании готовых убивать вооруженных людей. Его глаза боязливо бегали, то ли определяя самого опасного из потенциальных противников, то ли отыскивая путь к отступлению.
– Я должен был догадаться, – сказал Амарикус. – Кому еще в голову взбрело бы такое безрассудство, Эрик?
Он погрозил Мирти пальцем.
– Дядя не...
– Заткнись, – не повышая голоса, приказал волшебник, и на Мирти (или теперь уже официально де Валансьена-младшего) это подействовало эффективнее, чем крик или угроза. Он вздрогнул, а его лицо скривилось в особо страшной судороге.
Тхейрасха шевельнул рукой, и сабля легонько качнулась, подобно кобре, загипнотизированной фокусом факира-заклинателя. На Амарикуса это не произвело впечатления.
– Вынужден сказать, что ошибался насчет каждого из вас.
– Ничего личного, – парировал ван Рёк. – Не думали ли вы, мейнерр...
– Мэтр, – мягко поправил Амарикус. – Не оскорбляйте меня, опуская звание до их уровня.
– Виноват. Не думали ли вы, мэтр, что мы так легко отступимся от того, что наметили? Наше имя не потому гремит на все Ио, что мы проигрывали.
– Вы выигрывали у слабых. И потом, горечь поражения порой бывает необходима для дальнейших подвигов. Воспитывает характер, знаете ли. У меня нет обиды на вас, ван Рёк, вы нанесли ожидаемый и относительно честный удар. Поэтому, – легкий жест в сторону двери, – просто уходите.
– Отпускаете меня? – усмехнулся ван Рёк. – А разве в меня вонзится сабля по первой же команде мейнерра Черепа?
Амарикус артистично закатил глаза и всплеснул руками, словно объясняя неусвоенный урок глупому школяру. Летающая сабля грохнулась на пол. Обескураженный тхейрасха попятился от колдуна.
– Уходите, – повторил Амарикус. – Я настаиваю. Филипп просил не сжигать мосты и не настраивать вашего брата против Партии.
Эдмонд ван Рёк поступил мудро. Он послушался. Когда дверь церкви закрылась за его спиной, Амарикус обратился к Рыбьему Черепу.
– Но вот от тебя я такого не ожидал. Насколько больше предложил ван Рёк?
– Существенно.
– Понятно, – с печалью произнес чародей. – Значит, верность и совесть продаются не только в Верхнем Городе, но и в Железном. Хотя, казалось бы, здесь они весьма редкий товар, должны цениться.
– Послушай, – вновь попытался вмешаться Мирти, но Амарикус и на сей раз не дал ему закончить мысль.
– С тобой потом. У нас состоится особенный разговор, не переживай. А что касается Черепа...
– Убей! – крикнул Рыбий Череп.
Дальнейшее произошло настолько быстро, что Паннер, Ги, Мирти и Рыбий Череп успели разве что спрятаться за спинками своих лавок. Тхейрасха поступил хитро. Не пытаясь поднять саблю, он запустил в Амарикуса кинжалом, висевшим в воздухе за спиной Ги. Маг Партии Справедливости поймал оружие и отбросил его в сторону. Тхейрасха одну за другой швырнул в противника четыре бочки, тот отбил их голыми руками. Ударов деревянные бочки не выдержали, на пол брызнула тягучая вязкая жидкость.
Амарикус ответил волной обжигающей этериальной энергии, которую телохранитель Черепа остановил незримым щитом, и моментально нанес второй выпад, пробивший брешь в обороне тхейрасха. Нелюдь покачнулся, но устоял. Маги закружили по залу, обмениваясь смертоносными заклинаниями, которые Ги не в состоянии был осмыслить. Он видел замысловатые пассы, которыми противники словно вытаскивали чары из Пустоты и направляли их друг в друга, слышал словесные формулы и понимал, когда тот или иной выпад достигал цели, но все же дуэль магов осталась вне его разумения.
Воспользовавшись суматохой, Рыбий Череп побежал к двери, но Карпентье взяла его на прицел. Ги моментально навел свой револьвер на оперативницу. Он понимал, что вне зависимости от того, кто выйдет победителем из схватки магов, для него самого развязка останется печальной.
– Ты не сделаешь этого, Ги, – произнесла Карпентье.
– Проверим?
Карпентье медленно повернулась. Рыбий Череп в один момент исчез за дверью. За ним последовал было Мирти, но его бывшая полицейская выпускать не собиралась. Выстрел – и племянник де Валансьена грохнулся наземь, вереща и зажимая рану в ноге. Полковник Паннер, забыв про то, что вооружен, бросился к подопечному.
– Стоять! – приказала Карпентье.
Паннер застыл на месте.
– Значит, это все-таки раскол в Партии? – спросил Ги.
– Толковый вывод, – фыркнула Карпентье. – Хотя мэтр Амарикус не считает это расколом. Так, возня слишком много возомнившего одержимого.
– А Мирти?
– Мирти? Не знаю такого. Эрик де Валансьен, сын единоутробного брата Филиппа, есть, а вот никакого Мирти отродясь не существовало. Блестящая комбинация!
