снова нарушил ровный мужской голос:
– Вы Майю простите, она не специально. У нее просто так получается… само собой. По предметам все прекрасно – зачетка идеальная, а вот по поведению стабильно… пересдача.
Точно, зеленая. Майя четко осознала, что ведет себя как ребенок. Тут вот двое взрослых и ребенок. Но ничего изменить уже не могла. Остается доигрывать на одной струне. И одним пальцем.
Она нашла его руку под столом. Теплую. Мы всегда так делаем, помнишь? Переплела пальцы и вздохнула от облегчения – он сжал в ответ. Поэтому майская голова легла на июльское плечо.
– Просто кто-то на меня влияет… пагубно.
Она не видела, но точно знала, что его губы дрогнули в улыбке. А у жабы напротив дрогнула вверх бровь. А потом Илья протянул персикам папку – невесть откуда взявшуюся. Впрочем, наверное, на диване по левую руку лежала.
– Вот тут все необходимое для начала работы. Посмотрите, оцените, готовы ли вы заняться этим вопросом.
Работы. Начала работы. Это деловая встреча.
А тишина все-таки зеленая.
И дама напротив – Инна, верно? – смотрит на Майю совсем недобрым взглядом. Ой, не смотрите так. Я сама себе противна!
– Хорошо, Илья Юльевич, – ровным и очень выдержанным тоном. И таким же выдержанным жестом взяла папку.
Принесли заказ. Кофе и мороженое. Это Майя заказывала мороженое, да? Она чувствовала себя не просто ребенком – а эгоистичным и очень глупым ребенком.
И совсем глупо лежать щекой на плече человека, который находится на деловой встрече. Майя собралась с духом, приняла вертикальное положение и стала вяло ковыряться в креманке.
– Я вас не представил друг другу, – послышалось сбоку по-прежнему невозмутимо. – Майя, это Инна, специалист по недвижимости и, надеюсь, мой деловой партнер в ближайшем будущем. Инна, а это Майя. Талантливый музыкант.
Майя вскинула глаза. Судя по взгляду, Инна ей надругательства над блузкой не простила. И девушка опять принялась разламывать шарики мороженого на крошечные айсберги.
Снова пауза. Цветом – зеленей не придумаешь. Вся зелень – майская. А потом раздается сочащийся любопытством женский розовый голос:
– Ваша девушка?
Да уж. Девушка Бонда. Что же ты молчишь, ноль-ноль-семь?
Едва слышно и одновременно очень отчетливо звякнула чашка о блюдце.
– К сожалению, нет.
К сожалению? К сожалению?! К СОЖАЛЕНИЮ?!?
Ты что такое говоришь, ноль-ноль-семь?! Я же… девушка Бонда!
– Это моя будущая жена.
Шоколадные айсберги дружной компанией приземлились Майе на колени.
Ноль-ноль-семь, ты что такое говоришь?!
Вместо этого он все так же невозможно ровно произнес:
– Май, мне кажется, тут недостаточно салфеток, чтобы это все собрать.
Да к черту салфетки. К черту мороженое. К ЧЕРТУ ВСЕ!
Она сама не осознавала, что позаимствовала жест. Когда требовательно обняла его щеки ладонями – чистыми, мороженое только ложкой трогала! – и спросила, тоже требовательно:
– Ты не пошутил?
Ей нужен был ответ. Сейчас и немедленно. Так нужен, что без него жить нельзя.
Но вместо этого откуда-то сверху послышался голос – женский, стерильный и приторно-розовый:
– Я думаю, что самые важные моменты мы обсудили, Илья Юльевич. Я все посмотрю, оценю и сделаю звонок на следующей неделе.
Он убрал ее руки.
Убрал.
Ее.
Руки.
В тот момент, когда нужен был как никогда.
И встал.
Снова откуда-то сверху на этот раз уже его голос:
– Буду ждать.
– Приятно было познакомиться. До свидания.
Наверное, последнее адресовано Майе. Но ей сейчас не до вежливых прощаний. «Титаник» налетел на шоколадный айсберг и стремительно идет ко дну. Господи, как глупо и по-детски дрожит подбородок.
Она сидела, прижавшись затылком к стене и смежив веки. Открывать глаза было просто страшно. Вокруг пустая и холодная темнота. И тишина.
Которую нарушили его теплые пальцы, коснувшиеся ее руки.
– Поедем домой?
Сейчас. Сейчас. Маленькая Май утонет окончательно. И кто-то взрослый, умный и бесчувственный кивнет бесцветно. Откроет глаза. И станет методично собирать начавшее таять и протекать прямо сквозь плащ мороженое в креманку. Айсберг сделал свое дело.
– Ты пошутил? Мне показалось? Я ослышалась? – слова выбирались наружу из-под обломков крушения помимо воли капитана. И пальцы сами собой как-то клали холодную коричневую массу в прозрачную вазочку. Пока у Майи ее не отняли.
– Нет, я не шутил.
И все-таки она подняла голову. Стыдно плакать в кофейне. Ну так она и не плачет. Все пока внутри. Еще не пролилось. Еще не… Черт.
– Почему? – тихим-тихим шепотом.
Он поймал пальцем выкатившуюся предательницу слезинку.
– Я люблю тебя, Май.
Я люблю тебя…
В темноте включили свет. Взошло солнце и осветило все. И стало все видно. И ее глупые подозрения, и его нежелание обсуждать это здесь. И вынужденность признания после прямого вопроса делового партнера, который Майя сама и спровоцировала. И как ему неудобно говорить об этом в публичном месте.
Но он сказал.
Самое главное.
Жаркое солнце всегда и неизменно стоит в зените.
И, да, ты прав. Счастье не любит чужих глаз.
Майя уперлась лбом в родное и надежное плечо.
– Поехали домой, мой любимый Июль.
* * *
Она молчала всю дорогу и позже, дома, тыкалась носом ему в шею, как потерявшийся, а потом нашедшийся зверек, – беспомощно и доверчиво. И что оставалось делать? Только прижимать к себе и касаться губами того, что находилось рядом, – щек, висков, волос.
Напугал? Знаю, что напугал. Так предложения не делают.
Еще в августе, в один из тех вечеров, когда он приезжал домой незадолго до полуночи, а она ждала и сразу бежала на кухню разогревать ужин, проскользнула мысль: «А ведь это моя жена». И потом, возвращаясь не раз в последующие недели, мысль эта крепла, перерастая в абсолютную уверенность. Только она. Только Май.
И Илья просто ждал подходящего момента. Решил, что лучше всего сделать предложение под Новый год, когда Майя отыграет концерты, сдаст свои зачеты и будут праздничные дни. Не получилось.
Она влетела в кафе такая… несчастная. Он теперь точно знал, что все самые яркие ее выступления и концерты – от отчаянья. И как искала его руку под столом… тоже отчаянно.
Выражение лица Инны, по которому четко читалось «девочка Ильи Юльевича для развлечений», не оставляло выбора. Внешне держа себя безупречно, она каждым своим выразительным взглядом уничтожала Майю.
Пришлось сказать правду.
Дома Май ходила хвостиком до тех пор, пока Илья наконец не усадил ее на диван, обняв. Рядом лежала книга про конфликтные ситуации в коллективе. Илья посмотрел сначала на книгу, затем на Майю. Подумал. И потом сказал:
– Поговори с каждым в отдельности и дай понять, что выступление состоится при любом раскладе, а вот с этим
