Мэй задумалась, не пойти ли ей в дом.
Джеми отпрянул, словно от губ Себа ударило током.
— Ой… — вырвалось у него. — Э-э?
— Это был сущий кошмар, — отозвался Себ. — Я не знал, куда деться.
— Эй, да ты застал меня врасплох!
Себ его как будто не слышал, а поскольку Джеми бормотал какие-то невразумительные оправдания, может, оно было и к лучшему.
— Поначалу я решил — ничего особенного, — продолжал Себ. — Только демон в круге, он мне даже не понравился. Смех у него был какой-то мерзкий. У Анзу. Он сказал, что знает тебя.
— Пару раз виделись, — рассеянно проговорил Джеми, словно сам себя не слушал. — Только такие встречи добром не кончаются. А еще на них могут ставить смертельные метки.
— …Всего-то запятнать какую-то незнакомку, которую никогда не увижу, — продолжал Себ, опять поникнув головой. Джеми снова принялся машинально гладить его по волосам. — Велика важность. Зато сила, она была как…
— Я знаю, — перебил Джеми. — Но это не страшно, люди на Ярмарке умеют удалять метки первого яруса. Себ, все будет…
— А потом я опять его выпустил, — продолжил тот неожиданно хриплым голосом. — И ничего не случилось. Мне даже думать не пришлось. Была только магия, потрясающая магия, и что бы демон ни натворил, меня это не касалось.
Джеми застыл.
— А потом я увидел ее, — выпалил Себ. Он будто бросился стремглав с обрыва без надежды на спасение, и слова из него сыпались точно так же. — С виду — обычную женщину, такую маленькую, с темными волосами, совершенно незнакомую. Но у нее были такие черные глаза, и она… она не издавала ни звука. Меня аж холод пробрал. А потом посмотрела на меня, а вместо языка у нее изо рта выползла черная змея, а Лора сказала… — со страха Себ поперхнулся, — …сказала: «Анзу тебя благодарит».
Повисла долгая, леденящая кровь тишина. Потом Джеми всего передернуло. Он отпихнул Себа и, вскочив на ноги, метнулся к двери, но у порога замер и обернулся.
Его лицо было белым как мел.
— Никогда больше не подходи ко мне, понял? — бросил он Себу.
— Джеми неделями носил на себе метку третьего яруса, — пояснила Мэй, когда дверь за ним с грохотом захлопнулась. Этот грохот разнесся по всему дому как выстрел. — Каждый день думал, что с ним будет что-то такое. Представь себя на его месте.
Себ поднял голову и уставился на нее. Его лицо медленно и некрасиво побагровело, словно он только сейчас осознал присутствие третьего.
— Прости, — хрипло проронил Себ и поднялся на ноги. Его все еще шатало, джинсы были в пыли. — Зря я… простите оба.
Фингал, который ему набил Ник, уже сошел. Мэй не слишком разбиралась в фингалах, чтобы понять — он исчез сам или с помощью магии. Когда-то этот чистый, красивый мальчик улыбнулся ей и поддержал в трудную минуту. А теперь он сам еле стоял на ногах.
Вот что случалось с новобранцами. Вот что Джеральд хотел сделать с Джеми.
— Ты сказал, что больше не хочешь так поступать, — произнесла Мэй. — Джеми был прав: мы можем тебе помочь. Заходи.
Она пошла за ним вниз по лестнице. Себ шарахнулся, как испуганный зверь, замахал руками — не то отогнать ее, не то сдаться.
— Я уже выбрал себе путь, — сказал он. — На мне две их печати. Куда бы я ни пошел, меня везде разыщут. Да и некуда мне больше деваться. Ничего другого не осталось. Зря я сюда пришел. Простите. Передай, что я извинился, ладно?
Себ бросился прочь. Мэй была уверена, что он хотел просто сбежать, а побег привел его обратно к Джеральду. Она пошла в дом и нашла Джеми лежащим на нижней ступеньке лестницы.
Мэй дружески окликнула его. Потом подошла к брату, села рядом на ступень выше, чтобы можно было положить руку ему на голову. Джеми наклонился к ее колену.
— Джеральд и не на такое способен, — проговорила она наконец. — А разозлился ты почему-то на Себа.
Джеми ответил не скоро — приглушенным тоном, как ребенок, который боится, что ему влетит.
— Потому, что Себ — такой же парень из школы. Он умел то же, что и я, а потом пришли колдуны и забрали его. Они говорили так… убедительно, а магия до того потрясала, что он просто соглашался со всем и на все, пока не стал убийцей. Теперь мне ясно, как это бывает. Я не хочу стать таким же.
— И не станешь. Ты на это не способен.
Она обняла брата за плечи, прижала к себе и почувствовала, что его трясет.
— А еще Джеральд обращался со мной хорошо, а Себ — как последний козел, — добавил Джеми. Он старался, чтобы это прозвучало беспечно, но не сумел. — Правда, я несколько лет боготворил Марка Скиннера только за то, что он делился со мной капиллярными ручками, так что пристрастия у меня очень и очень странные. Кстати о странностях — я перегрелся на солнце, или Себ только что…
— Именно, — ответила Мэй.
Джеми помолчал и с серьезным видом спросил:
— Как думаешь, может, он перегрелся?
— Конечно — налицо все признаки солнечного удара: головная боль, озноб и желание лезть целоваться.
Джеми закрыл глаза и вздохнул:
— Значит, не повезло.
— Многим нравится, когда рядом есть высокий красавец-брюнет, который страстно и преданно тебя любит, — ответила Мэй. — Я в книжке читала.
Джеми как будто замутило.
— Только не мне. Я был бы рад, если бы любовь ко мне выражали добрым отношением, веселили, когда мне бывает плохо. А я бы веселил в ответ. И чтобы никто никого не убивал.
— О-о, Джеми. — Мэй крепко его обняла — серьга брата царапнула ей щеку, а он прижался к ней совсем как в детстве.
— Джеральд говорит, люди станут нас ненавидеть, если узнают правду, — прошептал он. — У него в семье так и случилось.
— Твой Джеральд — кретин, — сердито бросила Мэй. — Я тебя люблю. И любить не перестану.
— Вопрос в том, — продолжил он тихо и горестно, — как они могут не ненавидеть, когда мы такое творим? Мы все любим магию. С одной стороны, я не хочу быть, как они, но и оставаться в одиночестве больно.
— Ты не одинок, — шепнула Мэй ему в волосы.
— А если… — начал Джеми и замолчал. — Если я скажу маме, как думаешь, она станет меня ненавидеть?
— Не говори! — вырвалось у нее. Она сдавила брата в объятиях от испуга и стремления защитить — будто он чуть не шагнул под колеса автобуса.
Джеми на секунду замер, а потом обмяк.
Некоторое время они сидели в тишине, и теплый бок брата согревал Мэй в прохладе холла. Она гнала из головы мысли о том, что ее армия может раздавить и Себа за все былые прегрешения. А может, еще удастся его спасти. Может, Ник простит Алана. Может, Джеми даже сумеет когда-нибудь рассказать обо всем матери.
— Только не сегодня, — сдалась она, наконец.
