и я проверил ее сам. Ссылка привела меня на сайт, где… — Он прочищает горло, первый признак того, что все это его беспокоит. — …где я нашел несколько твоих фотографий без одежды. Сексуальный компромат. Хотя невозможно было однозначно идентифицировать каждую из фотографий как тебя, были определенные…
Он на секунду отводит от меня взгляд.
Это не твоя вина. Ты этого не делала. Нейт это сделал.
Папа снова откашливается.
— Нет никаких сомнений в том, что по крайней мере одна, если не больше, из откровенно сексуальных фотографий — твоя. Я перешел по второй ссылке на почти то же самое, и могу только предположить, что дополнительные ссылки были также на эти фотографии.
Наступает долгая пауза, и я думаю, должна ли я что-то сказать. Но что я могу сказать?
Да, это я.
Это я делаю Нейту минет.
Это мое влагалище, моя рука между ног, поглаживающая клитор.
Да, это я с членом Нейта. Мое лицо с его спермой на нем.
ДА.
Это твоя малышка. Твоя гордость и радость.
Я сижу молча. Знала, что это будет трудно, но это труднее, чем я ожидала. Я думала о его осуждении, боялась его отвращения, но никогда не думала о его горе.
Горе у него на лице, в глазах.
Эти фотографии заставляют его грустить, грустить из-за меня, и это невыносимо.
— Итак. — Он складывает руки на животе поверх потрепанного бежевого кардигана, который носит дома поверх оксфордских рубашек. — Расскажи мне, как это случилось.
Я делаю глубокий вдох и представляю, как веревка, привязанная к моей макушке, вытягивает меня прямо и высоко. Упражнение, которое дал нам наш школьный руководитель хора, но которое пригождалось всякий раз, когда мне нужно быть совершенно уравновешенной, совершенно собранной.
— Нейт сделал снимки. Когда мы еще встречались. И он… они появились в интернете сразу после того, как мы расстались.
Морщины вокруг его рта углубляются.
— Я правильно помню, что вы расстались с Нейтом незадолго до возвращения на учебу в августе?
— Да. Он впервые их обнародовал в августе.
— Ты знаешь, что это он их выложил.
— Нет. Я предполагаю, что это был он, но не могу этого доказать. Они были анонимно отправлены на сайты. Он все отрицал.
— Кэролайн. — Отец смотрит прямо на меня, слегка наклоняясь. — Сейчас март.
— Да.
— Расскажи мне, что произошло между августом и мартом.
— Я предприняла систематические усилия, чтобы удалить фотографии из интернета. Я настроила автоматический поиск, отправила электронное письмо с уведомлением о прекращении…
Отец издает нетерпеливый звук. Он не одобряет доморощенных юристов.
— … это все, что я могла придумать, чтобы отключить их. А потом, когда это не сработало, я наняла службу, которая помогла мне очистить свою репутацию. В интернете, я имею в виду. Они ищут тебя, стирают фотографии, пытаются протолкнуть законные результаты на страницы поиска…
И я уже несколько недель ничего о них не слышала. Отчеты, которые они мне присылали, были запоздалыми, отрывочными и неполными.
Вполне возможно, что они мошенники или просто дерьмо в том, что они делают.
Вполне возможно, что я выбросила полторы тысячи долларов денег Уэста на несбыточную мечту.
Сколько часов его усилий, я потратила впустую, чтобы жизнь была справедливой?
В списке моих сожалений этот кредит стоит на самом верху.
— Но эта последняя атака была предпринята с онлайн-доски объявлений, — продолжаю я. — Предположительно Нейтом. Вместе с ним в ней участвовал и ряд других людей. Я не знаю, кто они такие. Что я знаю точно, так это то, что фотографии распространились так далеко и широко, что, вероятно, напрасно пытаться их удалить. В данный момент я хотела бы сосредоточить свою энергию на…
— Напрасно? Ты хоть представляешь, что с тобой будет, если ты не уберешь фотографии?
— Да, у меня есть идея по этому поводу.
— У тебя будут проблемы с поступлением в юридическую школу. Получить рекомендации будет сложно, но даже при условии, что ты сможешь подать хорошее резюме, приемные комиссии ищут в интернете. Заявки на стажировку, стипендии, заявки на работу. Нет никаких шансов получить стипендию Родса Маршалла. Удаление фотографий из сети должно стать твоим главным приоритетом. Ты должна была привлечь меня с самого начала, Кэролайн. Столько вреда уже нанесено.
Столько вреда уже нанесено.
Но чему? Кому?
— Я не повреждена.
— Я не это имел в виду.
— А кажется, что так оно и есть. Ты говоришь об этом, о моем будущем так, словно я испачкалась в белой, чистой вещи. Как если бы ты отправил меня играть в белом платье, и сетуешь почему я не была с ним осторожнее?
Он хмурится.
— Я не в белом платье, папа. И я не делала этих снимков. Я не выкладывала их. Я не говорила всего этого о себе. Нейт это сделал.
— Ты не знаешь этого наверняка.
— Ладно. Кто-то это сделал. Важно то, что этим кем-то была не я.
Он хмыкает и смотрит в окно на наш двор. Наш дом находится в самой красивой части Анкина, с большим тенистым участком и акром газона, который мне приходилось стричь в старших классах, если я хотела, чтобы мне позволили выйти на улицу в выходные. Сегодня пасмурно, на земле все еще лежит пятнистый снег, до весны еще несколько недель.
Это больше не мой двор.
Это не мой дом.
Я не ребенок.
— Ты сообщила об этом инциденте в университете? — спрашивает он. — Или в полицию?
— Нет. Но я намерена это сделать.
— Ты говоришь, что, по-твоему, Нейт выложил эти фотографии в первую очередь потому, что был расстроен. Есть ли у него какие-то причины продолжать расстраиваться из-за тебя? Что-то, что спровоцировало это второе нападение?
Конечно, это Уэст. Уэст и я, вместе. На публике, в кампусе, так явно влюбленная пара, так явно влюбленные друг в друга.
Что Нейт сказал мне в тот вечер на вечеринке, когда не дал мне выйти из комнаты?
Что он беспокоится обо мне. Что мы друзья и всегда будем друзьями.
Чего он хотел той ночью, когда пришел в квартиру Уэста с Джошем и предложил купить травку? Заявить на меня какие-то права? Доказать, что он лучше того парня, с которым я закончила?
— Мне кажется, он все еще испытывает ко мне чувства.
— Понимаю.
Потом папа замолкает, и мне приходится терпеть тиканье дедушкиных часов и ждать его приговора.
— Мне нужно поговорить с Диком, — говорит он. — Возможно, у него есть некоторое представление о том, как лучше всего действовать в подобных случаях.
Дик Шаффер — друг моего отца, прокурор.
— Я изучала этот вопрос, — говорю я. — А сегодня
