умерших надо было похоронить до захода солнца, а хан всё не мог оторваться от созерцания любимых лиц. Наконец, махнул рукой, разрешив унести тела. Теперь следовало подумать о мести. На военном совете хан приказал завтра покончить с русскими. Тактику боя решено было изменить. Ошибка заключалась в том, что орда атаковала гуляй-город со всех сторон разом. Завтра всё будет по-иному. Надо найти самый слабый участок, создать на нём тридцатикратное превосходство в силе, и, проломив стену, ворваться внутрь деревянной крепости. Пленных не брать. Ни единого!
Ещё до рассвета татары стали снимать тройное оцепление вокруг гуляй-города, выстраиваясь в две боевые колонны. Пожелтевший от горя хан сам повёл воинов.
В этот раз крымцы атаковали молча, и эта их молчаливая сосредоточенная ярость была страшнее исступлённых воплей. Редкая пальба русских пушек не остановила стремительно надвигавшихся с двух сторон боевые колонны. Монолитная масса всадников ударила в скулы гуляй-города почти одновременно. Затрещали под могучим напором бревенчатые стены, в одном месте лопнули скрепы, и в образовавшуюся брешь тотчас хлынули бородатые черкесы Темира-Гуки, тесня отчаянно сопротивлявшихся русских. Дмитрий Хворостинин с окровавленной саблей в руках метнулся к пролому, по его команде немцы-наёмники дали последний залп и побросав ставшие бесполезными мушкеты, начали отбиваться алебардами. Черкесы кошками запрыгивали на стену прямо с лошадей, обрушиваясь на осаждённых сверху. С другой стороны стены гуляй-города уже сотрясали ногайцы, непрестанно выкликавшие имя Дивей-мурзы. Лежащий на телеге Дивей отвечал им призывными воплями, в которых уже слышалось торжество победителя.
Наблюдая за битвой, хан едва сдерживал себя, чтобы не кинуться в свалку. Бог войны снова был на его стороне. Пожалев, что сыновья и внук уже не увидят его победу, хан невольно обернулся, ища глазами свежий курган, и вдруг увидел, что из лощины в тыл орде заходит неведомо откуда взявшаяся русская рать, а во главе её, сверкая доспехами, скачет царственный всадник, осенённый боевой хоругвью с изображением Спаса Ярое око.
Удар русских был столь внезапен и стремителен, что крымцы не успели развернуться навстречу новому противнику. Увидав подмогу, из распахнувшихся ворот гуляй-города высыпали осаждённые во главе с Дмитрием Хворостининым. Оказавшись меж двух огней, крымцы дрогнули и повернули коней. Напрасно хлестали бегущих камчами мурзы. Степняков уже ничто не могло остановить. Их исход был так же неудержим как и набег. Осатаневшие русские беспощадно рубили беспорядочно отступавших татар. Хан бежал, бросив войско.
Дмитрий Хворостинин подбежал к спешившемуся царственному всаднику и с весёлым хохотом заключил его в медвежьи объятия. Всадник сбросил шлем с забралом, и все увидели покрытое испариной курносое бородатое лицо Воротынского. Воспользовавшись тем что татары перед атакой сняли с гуляй-города кольцо окружения, воевода незаметно покинул крепость со своим полком и, спустившись в лощину, ударил с тыла. Татары приняли полк Воротынского за подоспевшего со свежим войском царя и отступили. Дерзкая, хотя и смертельно опасная уловка сработала.
А в опустевшем гуляй-городе бился в бессильной ярости привязанный к телеге Дивей-мурза. О Аллах, стонал он, покарай хана! Этот старый верблюд отдал русским победу, которая уже была у него в руках. Будь он, Дивей, во главе войска, он кинул бы на полк Воротынского ногайцев и, отрезав его от крепости, изрубил бы в капусту. Вместо этого хан бежал, оставив его в позорном плену.
Мурза поднял лицо к небу и зашёлся в тоскливом вое...
...Пять суток русские гнали крымцев, добивая отставших. Бросив полон и награбленное, остатки бегущей орды рассеялись по улусам. Кавказцы ушли в сторону гор, Девлет-Гирей затворился за Перекопом. Только выпроводив крымцев за Донец, Воротынский разрешил войску роздых.
На привале Хворостинин на радостях напился пьян, влюблённо целовал Воротынского в плечо и орал на всю степь:
— Михал Иваныч! Ты мне теперь как отец родной. Ближе тебя для меня никого на всём свете нету!
К его удивлению Воротынский был трезв и вроде бы даже печален. Шепнул на ухо:
— Ты, Митя, лучше держись-ка от меня подалее.
— Что так? — вытаращился Хворостинин.
— Царь не простит мне. Да и тебе не простит.
— Христос с тобой, Михал Иваныч. За что не простит? Мы ж орду победили!
— Вот это самое и не простит, — усмехнулся Воротынский. — Завистлив государь-батюшка. Чужой славы не терпит.
Глава двадцать первая
Смерть малюты
1.
С недавних пор Малюта стал примечать в царе перемену. Вроде бы ничего особенного не произошло, разве что почудился холодок во взгляде да однажды поймал в разговоре досадливо — раздражённую гримасу на царском лице. Конечно, можно было и не принимать на свой счёт. Царь в тревоге, ждёт вестей от воевод, тут уж не до ласк с приближёнными. И всё же Малюта насторожился. Чутьём звериным угадав опасность, прибегнул к испытанным средствам. Мигом раскрыл новую измену, покидал с десяток боярских детей в Волхов. Ревнуя к царю молодых знатных балбесов, дал и им острастку, одних попугал, а особо шустрому походя сунул нож под ребро в тёмном переходе Хутынского монастыря.
Увы, испытанные средства не помогли. Хуже того, Малюте стало казаться, что царь начал сторониться его. Прямо спросить, чем прогневал, Малюта не решался. Дни и ночи мучительно гадал над причиной охлаждения. В конце концов решил — не иначе наклепал кто. Врагов у Малюты пруд пруди. Царь таков, что хорошему не поверит, а уж худому беспременно. Услышал что-нибудь и всё побоку: многолетняя служба, реки пролитой ради него крови, горы самолично отрубленных Малютой голов. Со сколькими ближними так бывало, а всё ж не верилось, что и с ним, псом верным, царь может обойтись как с прочими.
В горьких думах лишился сна. Вот и в эту ночь, так и не заснув, отправился перед рассветом проверить стражу. Поднявшись на пристенную галерею, пошёл вдоль монастырской стены, неслышно ступая тупо вывернутыми ногами по влажным доскам. Издали услышал тонкий посвист. Молодой губастый опричник, сладко причмокивая, спал на посту, прислонясь щекой к древку бердыша. Подкравшись к караульному Малюта вырвал у него бердыш, и в тот миг пока проснувшийся опричник, моргая, ловил руками пустоту, сплеча рубанул его по кудлатой башке. Караульный вскрикнул и захрипел.
Убийство немного утишило тревогу. Малюта выглянул в бойницу и увидел как по равнинной дороге к монастырю скачут до половины скраденные туманом всадники. Когда они приблизились к монастырским воротам, Малюта узнал в передних князя Ногтева и боярина Давыдова…
Спешившись, всадники застучали в ворота железным кольцом. Начальник стражи глухо-настороженно вопросил:
— Что
