И ни единого воспоминания, позволяющего понять, как она сюда попала.
В вязком, как кисель, сознании далеко не сразу выстроилась связь между капельницей, иглой и плачевным состоянием. Дана с трудом подняла руки в попытке вынуть иглу, но Лорэй перехватила её запястье.
– Раствор снимет интоксикацию, тебе станет лучше, – сказала она. – Просто полежи спокойно.
В голосе не было ни сочувствия, ни угрозы.
– Что?.. – сдавленно просипела Дёмина.
– Поговорим, когда придёшь в норму, – ответила Лорэй. – Сейчас ты плохо соображаешь. Я вернусь через полчаса и всё объясню.
Особого выбора не было, и Дана просто промолчала, посвятив время попыткам восстановить в памяти предшествующие события. Даже это усилие давалось с трудом, но Ракша не сдавалась. К возвращению Лорэй она выстроила цепочку воспоминаний до самого супермаркета и неожиданной встречи. Грёбаные шлюхи её и отравили…
Понимание не принесло спасительной ярости. Даже несмотря на ощутимое облегчение от поступающего в кровь лекарства, у Даны просто не оставалось сил на столь яркие эмоции. Ей было плохо.
– Ну как, лучше? – спросила вернувшаяся Лорэй.
Она вынула иглу и стянула ранку нашлёпкой биопластыря. Ракша рефлекторно сжала руку в локте и попыталась сесть. К её удивлению, получилось.
– Что со мной? – прочистив горло, задала вопрос Дёмина.
– Я тебя немного отравила, – буднично сообщила Лорэй. Взглянув на Дану, она добавила: – Что ты на меня так смотришь? Ри вообще предлагала тебя убить. Ты же не будешь мне рассказывать, что собиралась податься в садоводы-любители?
Возражать было глупо, и Ракша промолчала. Сил на споры тоже не нашлось. Дана откинула плед, осторожно спустила ноги на пол и только тут осознала, что из одежды на ней лишь белоснежный подгузник для лежачих больных.
Эмпат, очевидно, прочла её чувства и развела руками:
– Я тоже не в восторге, поверь. Мне приходилось их тебе менять на протяжении двух дней. Сиделка из меня не очень, так что никаких обтираний и прочих нежностей, потому искренне советую принять душ.
В любое другое время Ракша нашла бы быстрый способ расплатиться за это унижение, но сейчас сил едва хватило чтобы встать и доковылять до ванной комнаты.
– Помочь? – без особого рвения спросила Эйнджела.
– Обойдусь, – буркнула Дана, закрывая за собой дверь.
Первым делом она избавилась от унизительного подгузника. Его вид и запах вызвали рвотный позыв, и Дёмина склонилась над унитазом, исторгнув из пустого желудка лишь тонкую струйку желчи.
Происходящее напоминало дурной сон, в котором никак не дойти до конца коридора, или не поднять руки. Её отец, её соратники погибают где-то там, а она не способна даже пройти десять шагов без необходимости отдохнуть…
Всё, что Дана сейчас могла – избавиться от отвратительной вони немытого тела.
Вымывшись, Ракша почувствовала себя лучше. Во всяком случае, её больше не шатало при каждом шаге. Даже одеться удалось самостоятельно: лёгкое летнее платье лежало на стуле у душевой кабины. Непривычная одежда, но вряд ли Дана сейчас сумела бы натянуть штаны и не упасть.
За дверью ждала Эйнджела.
– Где Блайз? – спросила её Дёмина.
– Котёнок? Играет на улице с братцем. Похоже, вместе они лучше переносят разлуку с хозяевами. Пойдём, может, на свежем воздухе и тебе полегчает.
Помедлив, Ракша осторожно, придерживаясь за стену, последовала за Лорэй. К её немалому облегчению, на веранде стоял стол и плетёные кресла, в ближайшее из которых Дана едва не рухнула. Один из маленьких саблезубов, носившихся вдоль живой изгороди, при виде Ракши радостно задрал хвост и помчался к веранде. Его брат потрусил следом, явно желая узнать, что может быть интересней прерванной игры.
Блайз запрыгнул на колени к Дане и принялся тереться лохматой головой о её лицо. От незамутнённой радости и живого тепла Ракше стало немного легче. Она обняла котёнка и прикрыла глаза, пережидая приступ головокружения.
– Попробуй поесть, – предложила Эйнджела, ставя перед Даной чашку с бульоном. – Пару глотков, чтобы желудок заработал.
Котёнок нацелил было любопытный нос в чашку, но Эйнджела сунула ему загодя прихваченное лакомство из говяжьих жил. Тут же требовательно мявкнул второй саблезуб, и девушка бросила ему, будто откупаясь, такое же.
– Я хочу уйти, – решительно сказала Дана, отодвигая чашку с бульоном.
– И куда ты пойдёшь? – Эйнджела села напротив и с интересом уставилась на неё. – Если предположить, что тебе хватит сил пересечь двор.
– Не твоё дело, – огрызнулась дорсайка, но голос прозвучал слабо и жалко.
– К сожалению, моё, – вздохнула Эйнджела. – Как только ты попадёшься на какой-нибудь нелепой попытке поиграть в последнего героя боевика, возникнут вопросы. И ответы приведут к нам с сестрой.
– Плевать я на вас хотела, – недружелюбно сообщила Дана.
– Эйнджи, давай просто её убьём, а? – голос второй Лорэй раздался так неожиданно, что Дёмина вздрогнула.
Оглянувшись, она заметила Свитари, сидевшую у живой изгороди на другом конце дворика. Та устроилась прямо на земле, обложившись её, Даны, покупками из супермаркета. Только Ри не мастерила бомбу. Она увлечённо ковыряла в земле той самой маленькой садовой лопаткой. Судя по небольшому холмику, Свитари рыла могилу для хомячка.
– Мы дали слово, – напомнила сестре Эйнджела.
Та расстроенно вздохнула, повертела в руках пакетик с семенами, вскрыла его и высыпала всё содержимое в ямку. Следом зачерпнула лопаткой удобрение из мешка и щедро отправила его туда же. Затем присыпала всё это землёй, полила из лейки и принялась рыть следующую ямку.
То ли от этого зрелища, то ли из-за отравления мир перед глазами Даны снова поплыл. Почувствовав неладное, котёнок оставил излохмаченную чесалку и уткнулся лбом в подбородок Ракши, ободряюще мурча.
– И почему мужики так любят неблагодарных женщин? – задумчиво спросила Эйнджела.
– Да что ты вообще об этом знаешь?! – огрызнулась Дёмина.
Беспомощность была пыткой. В другое время она бы уже упаковала этих профурсеток нарядными «корзинками» с бантиками и продолжила задуманное. Но сейчас приходилось прикладывать усилия даже для того, чтобы сидеть ровно.
– О неблагодарности и мужиках? – уточнила Эйнджела.
Опершись локтями на стол, она опустила подбородок на сложенные «домиком» пальцы и продолжила:
– Больше, чем хотелось бы. А вот о любви – почти ничего. В моей жизни людей, которым на меня хотя бы не наплевать, можно посчитать по пальцам одной руки. И я ценю каждого. Потому вожусь тут с тобой вместо того, чтобы сдать руководству и получить благодарность за хорошо проделанную работу. Просто потому, что Грэм отнёсся к нам с сестрой по-человечески. А ты подтёрлась его последней волей, как и желанием отца.
