Она с радостью отдала бы и непрошеный дар, и все на светепророчества, если в порядке расплаты ей предстояло узнать, что Эдик нечувствует к ней ничего, совсем ничего… что он любит другую…
«Ну вот. Пошли сопли и вопли!»
Женя намазала последний маленький бутерброд настоящим вологодскиммаслом для лучшего усвоения содержавшегося в соке полезного каротина, красиворасставила на подносе тарелочки и стаканы – и вышла в комнату к гостям.
Она подоспела как раз к тому моменту, когда по телевизорупередали какое-то необыкновенно радостное сообщение. Во всяком случае, Эдик идвое пожилых учёных водили хоровод, в восторге распевая воинственно-победную«Марсельезу». В общем веселье не участвовал лишь глубокий старик, одинокосидевший в инвалидном кресле возле окна. Когда Женя вошла, он медленно повернулкресло…
И у неё чуть не выпал из рук поднос с бутербродиками итолько что выжатым соком.
– Дедушка! – не памятуя ни о каких приличиях, вовсё горло завопила она. – Ганс Людвиг! Дедуленька!..
Вот теперь можно и в Рим!
Когда стало окончательно ясно, что в зоне действия дымкилучше перемещаться на дизельном ходу, а улицы полны неожиданностей, в средесостоятельных питерцев возникла стихийная мода на бронетехнику. Некоторыеобзавелись настоящими военными агрегатами, но им требовалась чёртова прорвасолярки, и по мере роста топливного дефицита всё большей популярностью всолидных бандитских кругах стали пользоваться КрАЗы с КамАЗами. Понятно, пристальных заглушках со смотровыми щелями вместо стёкол в кабинах.
В кабине 260-го КрАЗа противно воняло соляркой, в теснотенаваливался на плечо Чекист, но Семён Петрович Хомяков все неудобства переносилмужественно, хорошо понимая, что жизнь нынче настала такая – гундозная.
Трёхсотсильный дизель мерно урчал, огромные колеса дружномесили мартовскую слякоть бездорожья, бывшего некогда городской улицей с весьмаподходящим названием – Броневая. День был опять же истинно мартовский,пронзительно-синий. Семён Петрович поискал глазами солнце, почему-то не сразунашёл, а когда нашёл и сообразил, в какой стороне горизонта располагалосьсветило, ему захотелось перекреститься. «Что за тварь такая человек, ко всемуприспосабливается…»
Кажется, ещё вчера ему на дело доводилось выходить раз вполгода, да и то только для поддержания авторитета, и ездить иначе как в «шестисотом»было западло… А вот припёрло – и стало не до понтов. Чтобы выйти в цезари,приходилось трудиться. Да как! Не покладая рук…
Тем временем впереди показалась железнодорожная станция,одноимённая с улицей. Поезда, впрочем, давно не ходили, рельсы покрывалисьржавчиной, зато здесь располагался единственный КПП зоны, где удалосьприкормить начальство «красноголовых». В буквальном смысле причём. Когдаостановивший машину небритый сержант хрипло поинтересовался пропуском, Хомяковопустил стекло и коротко посоветовал:
– В кузове посмотри.
Было слышно, как грохнул открываемый задний борт. Сидевшие вкузове «быки» потащили по железу нечто тяжёлое, и в снежное месиво шмякнуласьразделанная оленья полутуша.
– Петя, порядок, пропускай, – зычно крикнул стражворот.
Двигатель натужно взревел, из выхлопной трубы вылетел густойдымный шлейф. Сидевший за рулём Макарон включил индикатор временных ям имедленно повёл машину вперёд.
Ошивавшиеся неподалеку крысятники – мелкая шушера,раздевавшая вольтанутых на тротуарах, – при виде КрАЗа мгновенно исчезли вближайшем парадняке, да и правильно сделали. На местном Клондайке успелаустановиться своя иерархия. Внутри периметра переступать дорогу Хомякову нерешался никто.
Это была третья ходка Семёна Петровича вместе с сябрами взону. Первый блин едва не получился комом: Хомяков не пожелал начинать с малогои сразу надумал «взять» сокровищницу храма Соломона, но вышла промашка. Чтоподелаешь, везде нужен опыт. Несмотря на подробную карту, они всё-такиперепутали хрональный туннель, и какая-то конница – они даже как следует неразобрались чья – едва не растоптала их всмятку. Соответственно, пришлосьсрочно линять. Однако, не впав в уныние, Семён Петрович без передышки зашёл навторую попытку, и она оказалась более чем удачна. Легионеры Тита как разприступили к разграблению внутренней части святилища, и, применив на практикестарый лозунг об экспроприации экспроприаторов, Семен Петрович затарил целыйкузов золотой храмовой утварью, а уж сверкальцы они в буквальном смыслезакидывали лопатами…
А вот прошлая вылазка не задалась, а всё из-за сантиментов.Семёну Петровичу ударила в голову детская блажь посетить знаменитый Шервудскийлес. Ну, желательно попутно ободрать какого-нибудь рыцаря, возвращавшегося сдобычей из крестового похода. Увы, увы. Целый день мотались по чащобе поднудным английским дождём, чуть не заблудились, и всё без толку. Не встретилиникого и ничего, вообще ни души, только и развлеклись тем, что подстрелилинесколько королевских оленей. Даже воспетые в балладах шерифы не примчалисьвешать браконьеров. К тому же и оленина оказалась далеко не такой вкусной, какследовало из книжек про весёлых стрелков… Ну да ничего. Нашли и ей применение.
Сегодняшний поход был выверен до мелочей. Учли, кажется,всё…
«Кажется? Или действительно всё?»
Макарон остановил грузовик неподалеку от красной светящейсявешки. Сверился с экраном индикатора и произнёс:
– Вроде здесь.
«Вроде…»
Шевельнув плечами, Чекист достал из офицерской сумки планзоны, деловито развернул его и, определившись по цветной хронологической шкале,подтвердил:
– Годится. Примерно тысяча восьмисотый год до нашейэры.
«Примерно… такую мать…»
Вчера недалеко от этого места был замечен меднокожий бритыйчеловек, носивший шкуру пантеры, перекинутую через левое плечо, – древнеегипетскийжрец. Будем надеяться, что прибыл он вправду по данному временному туннелю…
– Так, приготовились. – Хомяков спрыгнул с высокойподножки в размокший снег и, не обращая внимания на маячившего вдалекеполуголого бородача с дубиной в волосатых руках, принялся проверять снаряжение.
Спутники Хомякова не замешкались, из кузова полезла братва.Тут же раздались воинственные крики, и пущенный из пращи кусок гранита шарахнулв бронекуртку Макарона, едва не свалив амбала.
– Во падла, – свирепо прошептал тот и потянулсябыло за автоматом Калашникова, однако поднимать стрельбу из-за пустяка Папа неразрешил: лишний шум ни к чему.
Глушить двигатель не стали, ничего с ним не случится.Заперев кабину на ключ, Семён Петрович уже более-менее привычно скомандовал:
– Канайте на хвосте!
И неторопливо направился к устью временной дыры, отмеченнойвешкой.
За ним вплотную, след в след, двинулась вся колода. КогдаХомяков поднял вверх руку с гайкой, на которой ярко зажглись красно-синими огнямисверкальцы, каждый взял соседа за локоть, – и сейчас же их подхватилобешеное коловращение радужного многоцветья. Бестелесно воспарив в пустоте,бандиты непроизвольно зажмуривали глаза, кто-то – руки заняты – держал во ртунательный крестик, вытащенный из-под рубахи… Всего через секунду неведомооткуда налетел удушливый ветер-решеф, и «братки» вповалку посыпались нараскаленный солнцем жёлто-серый песок.
