Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Он вынул из стола небольшой прямоугольный бланк с печатным текстом, виньетками и каким-то рисунком слева, взял авторучку, быстро написал два слова в пустой графе, приложил небольшую печать (оттиск оказался круглым и зеленым), придвинул Мазуру:
— По-моему, я правильно написал ваше имя?
Мазур едва не присвистнул. Слева овал, в котором изображен кулак, сжимающий автомат (родимый ППШ, из которого Мазуру однажды все же удалось пострелять), по сторонам классические фасции, ликторские связки прутьев с воткнутыми в них топорами. В свое время фасция была эмблемой итальянской фашистской партии — но, с другой стороны, она и сегодня красуется на гербе Французской Республики, и убирать ее французы как-то не собираются. Три незнакомых Мазуру буквы местного алфавита вверху. Короткий текст на трех местных языках и английском. Знак «Старый партизан», номер двести четыре…
— Вот уж чего я совершенно не заслужил… — сказал Мазур искренне. — Меня тогда и близко не было по причине крайней юности…
Мванги, почти не опираясь на трость, вышел из-за стола и, встав лицом к лицу с Мазуром (тот успел подняться), открыл синюю коробочку, ловко приколов на левый лацкан Мазурова пиджака тот самый знак, в отличие от Звезды Свободы и нескольких других здешних регалий, выполненный крайне скромно — сталь и двухцветная эмаль.
— Мне лучше знать, кто и что заслужил, — сказал Мванги, вернувшись за стол. Наполнил чарочки, на миг отвел глаза. — Был один человек, заслуживший десяток таких знаков. Мы из одной деревни, в отряд уходили вместе, нас пытали в одном подвале… Мы его расстреляли позавчера — там было не просто фантастическое казнокрадство, но и кое-что гораздо похуже. Знаете, с бегом времени не все выдерживают искушения…
— Я знаю, — сказал Мазур. — Сталкивался…
— Ну вот… Конечно, официально он погиб в автомобильной катастрофе. Может, я поступил дурно, но пусть уж люди не знают, что человек из нашего учебника истории оказался… И без того вокруг столько грязи… Быть может, вы понимаете?
— Конечно, — сказал Мазур без выражения. — Я вас прекрасно понимаю, Булу Мванги…
Он вспомнил Эль-Бахлак, пьяного до остекленения Лаврика, услышанное за минуту до его появления печальное известие об убийстве террористами некоего советского генерала (передававшего на сторону поступившее для местной армии оружие, о чем знали считанные люди). Вспомнил успевшего выстрелить себе висок легендарного генерала Санчеса, тоже человека из учебника новой кубинской истории. И повторил:
— Понимаю…
Мванги, глядя куда-то вдаль, протянул:
— Тридцать с лишним лет назад все казалось проще. Достаточно добиться свободы…
Ну да, подумал Мазур. Все по классикам, которых Булу Мванги никогда не читал: бунтовщики были молоды, им казалось, что одной лишь свободы достаточно, чтобы уподобить раба Богу…
Беда только в том, что если человек — раб, он и остается рабом, правда, уже не людей, а разных грехов и пороков, но это дела не меняет.
И если б только казнокрадство… Кровь. Кровь алая, в количестве, не умещающемся в сознание. Более миллиона погибших в одной из близлежащих стран, когда одно племя решило под корень извести другое. Несколько гражданских войн в четырех странах — снова миллион покойников. Не так уж и давно закончившаяся война (угольки которой еще кое-где тлеют), которую называли по-разному: Первая мировая африканская, Вторая конголезская, Великая африканская. Гремела восемь лет — с участием десяти стран. Более пяти с половиной миллионов только убитыми. Дикие зверства.
Между прочим, именно на этой войне бесследно сгинул Франсуа Петрович Помазов, афрорязанец, подполковник военной разведки. А главное — все эти горы трупов, реки крови, пожарища на полнеба и полнейшее несоблюдение каких бы то ни было конвенций уже не имели ни малейшего отношения к былой схватке двух сверхдержав — поскольку случились на протяжении последних пятнадцати лет. И безусловно, не были «тяжким наследием колониализма» или «тяжким наследием борьбы двух империй». Свое, собственное, порой бравшее начало в те времена, когда в Черной Африке вообще не было ни единого белого…
— Адмирал, — тихо сказал Мванги. — Если обратиться и к вашей истории, и к нашей… У вас никогда не возникало мысли, что все было зря?
— Она пару раз маячила на горизонте, — признался Мазур. — Но я ее всякий раз прогонял. И не думаю, что в будущем случится иначе. Все было не зря! — вырвалось у него.
— Согласен, — сказал Мванги. — Но позавчера мы его расстреляли… Знаете, очень давно его и моих родных и близких каратели уложили в одну канаву… Да… — он словно проснулся, заговорил совершенно другим тоном, деловым, четким: — Мне говорили, вы хотели бы получить копии всех материалов, что у нас есть на министра внутренних дел?
— Если это возможно, — сказал Мазур.
— Почему бы и нет? — он полез в боковой карман белоснежного пиджака. — Вот, целых три флэшки, — и ухмыльнулся грустно-философски. — Забавно как-то получается. Я научился без запинки выговаривать слова «флэшки» и «гигабайты», я немного работаю с ноутбуком — а самый обыкновенный телефон, еще с вертящимся диском, я впервые увидел в девятнадцать лет, когда мы разгромили полицейский участок… Да, вот что. К сожалению, использовать эти материалы, возможно, и не удастся. Хотя там проходит не только покойный, но и его сообщники, а они-то живы…
— Покойный?
— Да, — сказал Мванги. — Застрелился вчера. Нет, на сей раз мы ни при чем. Не та была персона — обыкновенный дешевый ворюга, однажды поддавшийся искушению. Примитивная сволочь… впрочем, проявившая, нужно признать, определенное мужество и любовь к семье. Понимаете, взять его тихо не удалось. Кто-то недодумал, и группа захвата нагрянула к нему домой. Охрана стала отстреливаться, он все понял и долго не колебался. Теперь нам его денежек не достать, как мы намерены это проделать со счетами Кавулу. Его счета открыты в Европе на жену, а у нее, изволите ли видеть, свой честный бизнес, все замотивировано так, что комар носа не подточит, — он протянул со злобной мечтательностью. — Древние китайцы все же однажды поступили очень умно… Вы знаете эту историю?
Мазур кивнул. Он знал. В древние времена очередной император принял очередной закон: вместе с уличенным в казнокрадстве чиновником казнили всех его близких: родителей, жену, детей, братьев и сестер, племянников и племянниц. В этом не было ни капли садизма, ни даже жестокости. Один холодный расчет. Казнокрадство теряло смысл. В прежние времена казнокрады поумнее — а глупых среди казнокрадов водится мало — на всякий случай зарывали нахапанное в укромном местечке, доверив тайну кому-то из самых любимых и надежных родственников. Даже если виновный был уличен и лишался головы, в доме у него находили лишь ломаный грош. Теперь так делать стало бессмысленно: воспользоваться кладом было бы просто некому. Полностью казнокрадство искоренить не удалось, конечно, но воровать стали на порядки меньше, так сказать, на красивую жизнь, и не более того…
— Конечно, кое-кого мы возьмем за глотку… — сказал Мванги, — кое-кого…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
