Однако война для Хартвига Лоокса еще не закончилась. Случилось так, что он попал из огня да в полымя:
«Меня содержали в трюме, и я подумал: „А ведь кругом ходят другие наши лодки с акустическими торпедами, и они могут поступить весьма опрометчиво…“». Так оно и вышло. «Раздался мощный взрыв. Я упал с койки и очутился на палубе. Лампочка разбилась, и потому я не мог разобраться, где выход. Я пошел на ощупь вдоль переборки. Когда, наконец, открыл дверь, то увидел, как Атлантический океан хлещет в зиявшую в борту пробоину». Попавшая в «Вудпекер» торпеда нанесла шлюпу тяжелые повреждения, но он удержался на плаву. Целую неделю покалеченный корабль буксировали к берегам Англии, однако сильный шторм не позволил его спасти. 27 февраля 1944 года шлюп затонул. К тому времени немецких подводников и Лоокса перевели на шлюп «Мэгпай». Конечно, Хартвигу Лооксу и его команде очень повезло. Они оказались спасены дважды, и теперь война для них уж точно закончилась.
Вернувшимся в Ливерпуль кораблям 2-й группы поддержки устроили восторженную встречу. Шесть уничтоженных подлодок за 27 дней похода! Это казалось невероятным. «Мы шли строем, — вспоминал Юстас, — и другие корабли включили на полную мощность свои гудки и сирены. Знаете, мы чувствовали себя просто героями. Сотни людей по обе стороны Глэдстоунского дока приветствовали нас». В толпе встречающих находился и командующий Западными походами адмирал Хортон вместе с Первым лордом Адмиралтейства. Победа группы кэптена Уокера воспринималась как окончательный перелом в подводной войне в Атлантике. Всего же «киллеры» Уокера уничтожили 16 немецких подводных лодок. Напряжение походов и боев сказалось на здоровье командира группы. Через четыре месяца кэптен Джон Уокер умер от сердечного приступа. Он стал такой же жертвой битвы за Атлантику, как и сотни германских подводников, которых он отправил на дно океана за три года своей боевой службы.
Нелегкой была работа у «противолодочников» союзников. Не одному Уокеру она подорвала здоровье. Тысячи военных моряков пострадали от невероятного перенапряжения физических и моральных сил. Одним из них оказался Дональд Макинтайр:
«Команда корабля-охотника не знает ни сна, ни отдыха, постоянно находится в напряжении, в любое время суток, независимо от погоды. Сейчас спокойно, но ты не знаешь, что будет через минуту. Акустики денно и нощно находятся на боевом посту, вслушиваясь в эхо от подводных камней и стаек дельфинов, обломков кораблекрушений и движущегося по своим делам крупного косяка атлантической сельди. И только опыт и удача позволяют отличить эти ложные контакты от затаившейся неподалеку грозной субмарины. А пока на корабле решают, атаковать или нет, вполне возможно, на шум его винтов уже движется смертоносная акустическая торпеда.
В таких условиях люди быстро устают. Недостаток сна… но вовсе не он является решающим фактором. Главное — это то, что на протяжении всего плавания у тебя нет ни одной минуты покоя. Ты не имеешь права ни на миг расслабиться, потому что в любой момент может прогреметь взрыв, означающий, что торпеда попала в твой корабль или в корабль твоего товарища. Умение постоянно быть начеку — главное качество, позволявшее победить в этой войне. К сожалению, я понимал, что утратил его. Настала пора уходить.
…По прибытии в Ливерпуль я понял, что нуждаюсь в отдыхе. Я слишком устал, да и удача явно решила от меня отвернуться. В таких условиях было бы неразумно оставаться на прежней должности. Мое начальство тоже это понимало. Поэтому я без сожаления сдал командование 5-й эскортной группой и отправился к жене и сыну в Дербишир. Жена даже не подозревала, что „Бикертон“ находится на морском дне. Представляю, какой она пережила шок, когда на вопрос, где мой багаж, я ответил, что все мое ношу с собой. В течение нескольких лет мы виделись лишь урывками. На войне такое случается отнюдь не редко… Итак, моя война подошла к концу. Что ж, всему когда-нибудь приходит конец, вот и сейчас следовало признать, что я отвоевался».
Летом 1944 года оказался на берегу еще один ветеран битвы за Атлантику, обер-лейтенант Хорст фон Шрётер, командир U-123. Весной он получил приказ о переводе на штабную работу: «Я три года провел на борту U-123. Я знал свою команду. У меня сложились близкие отношения с этими людьми, и я не хотел их покидать. В начале мая 1944 года я пришел к Дёницу и сказал ему, что не хочу на берег. Думаю, это ясно демонстрирует, какие отношения поддерживал Дёниц со своими подчиненными. Он был гросс-адмиралом, а я простым обер-лейтенантом, и тем не менее я мог откровенно сказать ему: да, лодка уже не соответствует требованиям подводной войны, но поскольку я к ней привязался, то предпочел бы остаться на борту. Для меня было бы просто невозможно сидеть на берегу и ждать известий о гибели U-123».
Достойный офицер, фон Шрётер отверг шанс вернуться в Германию, остаться в живых и в конце концов воссоединиться с семьей. Он решил не покидать своих боевых товарищей до конца, каким бы страшным он ни оказался. Члены экипажа U-123, а это полсотни человек, своими жизнями обязаны преданности своего командира. Конечно, не последнюю роль в этой истории сыграли личные отношения Дёница и фон Шрётера, человека хорошо знакомого гросс-адмиралу, кавалера Рыцарского креста. Просьбу другого командира лодки, менее известного и способного, могли бы счесть и просто капризом.
Изношенный «у-бот», вступивший в строй еще в 1940 году, списали и сняли с вооружения в июле 1944 года, а 19 августа экипаж затопил лодку по приказу командования. На счету U-123 было 14 боевых походов, 24 потопленных транспорта общим водоизмещением более 244 тысячи тонн и 1 подводная лодка, британская Р-615, торпедированная 18 апреля 1943 года. Правда, служба U-123 не закончилась, в 1945 году ее подняли французы и ввели в состав своего флота под названием «Блезон».
На рассвете 6 июня 1944 года в штаб Кригсмарине пришло известие о начавшемся вторжении союзников во Францию. Его давно ожидали, к нему готовились. Армаде вторжения, состоявшей из 7 линкоров, 23 крейсеров, 80 эсминцев, более чем 1100 других боевых судов, 1700 вспомогательных и транспортных кораблей, командующий германским флотом мог противопоставить 5 эсминцев и всего 49 подводных лодок. Дёниц приказал бросить в бой все имевшиеся силы: «Все плавсредства противника… будь в них хоть 50 человек или один танк, являются нашей целью. Атакуйте любой ценой, даже ценой потери лодки. Подлодка, наносящая урон силам вторжения, выполняет высочайшую миссию и оправдывает свое существование, даже если при этом она будет уничтожена».
Фактически этот приказ означал переход к тактике смертников-камикадзе. Создатель подводного флота Кригсмарине, человек, которого подводники продолжали называть «папаша Карл», велел своим «мальчикам» приносить себя в жертву… И они попытались выполнить приказ. Дух боевого товарищества, узы побратимства, выкованные совместно пережитыми опасностями, а также страх перед карательными органами рейха заставляли немецких подводников бороться до конца.
Удар по районам высадки союзников планировалось нанести с двух сторон. Со стороны Атлантики в Ла-Манш вышли 25 «у-ботов» группы «Ландвирт» из баз Бискайского залива; из портов Норвегии, через Северное море к проливу устремились 20 субмарин группы «Митте». Вся акватория пролива кишела противолодочными кораблями и катерами, в небе вели круглосуточное патрулирование самолеты Берегового командования. За июнь 1944 года союзники уничтожили 26 немецких подлодок, за июль-август — еще 21. Немцам не помогли ни «шнорхели», ни акустические торпеды. Германская авиация и флот смогли потопить лишь 19 союзных кораблей и судов.
