Книга Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов

К лету 1942 года возглавляемое Павлом Судоплатовым 4-е управление НКВД заметно активизировало переброску своих спецотрядов за линию фронта. Кто-то склонен объяснять это тем, что после успешного покушения в мае 1942 года на Рейнхардта Гейдриха (и. о. рейхспротектора Богемии и Моравии, руководитель РСХА) Сталин потребовал от руководства НКВД интенсифицировать террор против чиновников рейха. Хотя политические задачи — Бенеш в Чехии, а Сталин — на оккупированной территории СССР, по всей видимости, решали при этом схожие, вряд ли можно усмотреть столь прямую и непосредственную связь между покушением на Гейдриха и сталинским указанием: Сталин задачу террора ставил всегда. Террор был для «вождя народов» не самоцелью, а лишь одним из инструментов решения задач конкретных и политических. Исходя хотя бы из своего опыта организации массовых репрессий в собственной стране, Сталин лучше всех понимал: незаменимых нет, убьют одного — придет другой, а машина управления продолжит свое функционирование. Что, кстати, покушение на Гейдриха и показало. Тем не менее с первых дней войны была поставлена именно задача организации террора в тылу противника, за что как раз и отвечало судоплатовское управление. Порой его еще именовали «партизанским», хотя никакого отношения к партизанству как таковому оно не имело: забрасываемые отряды специального назначения были не повстанцами, а чем-то вроде коммандос примитивной квалификации, оперировавшими строго в рамках приказов и директив из Центра. Приоритетной же задачей «партизан» с Лубянки изначально был, повторюсь, терроризм. Тем не менее в рамках реализации высочайших указаний «усилить», «улучшить» и вообще работать «по-стахановски» отряды 4-го управления действительно пошли тогда за линию фронта косяком. Примечательно, что незадолго до выхода на задание командиров ряда отрядов и групп в присутствии Судоплатова самолично принимал Берия, не столько проводя финальный инструктаж, сколько, по всей видимости, ориентируя относительно таких указаний свыше, которые невозможно было передать через третьи руки или доверить бумаге. Как некогда сказал автору этих строк полковник госбезопасности Виктор Кочетков (его группу 4-е управление забросило в тыл к немцам в мае 1942 года, лишь позже переподчинив ее спецотряду Дмитрия Медведева), «никакой разведкой мы не занимались. Задачу нарком (т. е. Берия. — Авт.) нам ставил лишь одну: терроризировать командный состав вермахта, убивать генералов…». Положим, здесь мой собеседник изложил указания наркома в смягченной форме: штабы вермахта были совершенно недосягаемы для «народных мстителей», единственно доступной серьезной мишенью могли быть лишь чиновники оккупационной администрации.

В тыл врага с лесоповала

Так или иначе, в числе таких спецотрядов, получивших задачи весьма специфического свойства, был и переброшенный в июне 1942 года через линию фронта отряд 4-го управления НКВД «Победители», командиром которого назначили капитана госбезопасности Дмитрия Медведева. Именно в этом отряде (точнее, под его прикрытием) оперировал спецагент и ликвидатор, известный под ником «Николай Иванович Кузнецов», которого позже подадут нам в качестве разведчика. Между тем, с точки зрения тех же самых компетентных органов, которые его и отправляли за линию фронта, Кузнецов был лицом неблагонадежным и подозрительным. Конечно, он давний стукач-осведомитель органов, но при этом исключался из комсомола, несколько раз подвергался арестам и предварительному заключению, имел две неснятые судимости и ограничение в правах. С таким счастьем — и за линию фронта? Не говоря уже о том, что вопрос относительно его реальной профессиональной квалификации остается открытым и поныне, а его техника исполнения терактов поражает своим дилетантизмом. Впрочем, как там однажды выразился товарищ Сталин, «других писателей у меня для вас нет»? Может, у тов. Берии и тов. Судоплатова других «разведчиков» тоже просто не было, вот и пришлось использовать то, что оказалось под рукой, включая проштрафившихся во время большой чистки чекистов: пусть, мол, кровью искупают свою вину, реальную или мнимую, перековываются на невидимом фронте, доказывая, что они «свои». Да ведь и сам Судоплатов признавал, что «в начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах». Потому уже 1 сентября 1941 года и была утверждена «Инструкция о порядке отбора боевиков из числа исправительно-трудовых лагерей НКВД для заброски их в тыл к противнику». При этом приоритет отдавался бывшим сотрудникам НКВД.

Кстати, упомянутый выше Виктор Кочетков — он тоже был из «таких», проштрафившихся. В органах госбезопасности он с 1920 года, много лет проработал в подразделениях ОГПУ-НКВД, курирующих транспорт, был начальником дорожно-транспортного отдела НКВД Орджоникидзевской железной дороги. Но в 1939 году был снят с должности «за допущенные извращения в следственной работе» и «грубые нарушения революционной законности», исключен из партии и затем арестован. В феврале 1940 года приговорен к пяти годам лагерей, но отбывать наказание отправлен, можно сказать, на льготных условиях: начальником строительства лесогорной дороги и Орджоникидзевского лесозавода, а затем директором паркетной фабрики отдела исправительно-трудовых колоний НКВД. После начала войны освобожден и отправлен «искупать вину» в ведомство Судоплатова, хотя вовсе не был специалистом по подпольной деятельности, а об организации диверсий и терактов знал лишь из показаний тех железнодорожников, которых ранее арестовывал и допрашивал по 58-й статье. Тем не менее был назначен командиром отдельной группы, отданной затем под начало Медведева.

Впрочем, сам Дмитрий Медведев, согласно чекистским понятиям той эпохи, натурально, считался «проштрафившимся». Во-первых, он, можно сказать, еще «дзержинского набора» — в ЧК с 1920 года, да еще сразу же на руководящей работе: возглавлял уездные ЧК, особые отделы губернских ЧК и ГПУ. Да и позже его карьера в территориальных органах шла блестяще, но при Ежове именно таких «ветеранов» и отстреливали вовсю, добивая остатки этих кадров уже при Берии. Более того, в ВЧК-ОГПУ-НКВД работали и все три брата Дмитрия Медведева — и все трое были репрессированы. Старшего брата, Александра, бывшего председателя Брянской и Новгородской ЧК, а затем ответственного работника Автогенного треста, первый раз исключили из партии еще в 1924 году — за активное участие в партийной оппозиции. Позже восстановили, но в 1935 году вновь вычистили: за «сокрытие своего прошлого участия в оппозиции» и за «антипартийное высказывание в день годовщины убийства Кирова». Уже в 1937 году его арестовали и спустя семь лет он умер в лагере. Погиб в заключении и младший брат Медведева, Михаил; отсидел в лагере и брат Алексей, тоже чекист. В натуре, целая семья «врагов», да еще и чекистов, пусть и бывших! Более того, у будущего Героя Советского Союза хватало, с точки зрения руководства, и своих «грехов». Например, в 1920-е годы Медведев работал и делал успешную карьеру в Одессе под началом Леонида Заковского — одного из самых известных, беспощадных и кровавых чекистов 1920–1930-х годов. Это была, конечно, та еще глыба: в середине 1920-х годов медведевского наставника подозревали в причастности к целой серии убийств и ограблений перебежчиков, присвоению контрабанды. Впоследствии Заковский — один из организаторов Большого террора, но в августе 1938 года расстрелян как латышский, германский, польский и английский шпион…