— Мы в зале улыбаемся, подтруниваем над Сарафановым, что он играет на похоронах, а не в симфоническом оркестре. Но ведь зритель узнает об этом только в конце пьесы. Подумай. Надо, чтобы зритель с самого начала знал, где играет Сарафанов, тогда он будет сочувствовать герою.
Прошло дней пять. Саша приносит сцену с Соседом: “Сосед: ‘Кого хоронили?’ Сарафанов: ‘Человека’. — ‘Молодого?.. Старого?..’ — ‘Средних лет’…” Ввели актера на эту роль, и все пошло, как по маслу. Все встало на свои места.
Работая с Вампиловым над спектаклем, мы нашли то, что искали: теплую, мягкую иронию. Она обволакивала все сцены.
Памятна премьера, 19 ноября 1969 года. Во время выходов на поклоны я чуть ли не силой вытаскивал Сашу из-за кулис. Прошу артистов: “Вы его держите!” Заскочу за кулисы и тащу его за рукав. Он был человеком очень скромным.
Меня спрашивали, почему наш спектакль пользовался успехом. Ведь мы сыграли его более 700 раз. Думаю, тут случилось какое-то соответствие автора и театра, автора и режиссера. Творческое совпадение. Можно говорить о ремесле, но есть в творчестве нечто потаенное, скрытое в духовных глубинах. У нас оно соединилось.
Наш педагог Захава в Московском театральном училище имени Щукина когда-то наставлял нас, будущих режиссеров:
— Не себя стремитесь преподнести, а автора. Не безликий текст ставьте, а авторский.
Сейчас режиссеры показывают себя, трактуют автора, как им угодно. Театр еще дает представление об эпохе — в одежде, в манерах, в речи. Но представление о душе автора — это часто за семью печатями.
Я люблю читать пьесы Вампилова. Удивительное художественное кружево, тонкое изящное кружево! Оно требует бережного отношения».
Интересно, что молодые актеры — участники спектакля и через много лет вспоминали, какое радостное впечатление оставила у них общая работа над постановкой, какие уроки получили они от автора. Геннадий Марченко был самым юным из них, он играл Васеньку.
«Вампилов видел, — вспоминал он, — как трудно входят в роль актеры. Он понимал, что это очень непросто для нас — “натянуть” на себя чужую судьбу, чужой характер. Вот, например, мой герой. Папа учит его “праведной” жизни, а сам имеет “сына” на стороне, и мой Васенька впервые узнаёт об этом. Это обстоятельство должно найти в моей игре точное выражение. А учтите: мне было тогда только двадцать лет. Помню, репетировали сцену, когда Васенька выпил немножко вина и пришел отец. Следовал диалог Сарафанова и его сына. Сцена не получалась, не было естественности, легкости. В перерыве Саша говорит мне: “Ты забываешь, что он выпил. Вспомни свои ощущения, когда ты впервые выпил. Организм на подъеме. А у тебя это не чувствуется”. И я повел роль по-другому. Появилось особое состояние, заиграл авторский юмор — всё пошло по-иному! Позже мы с партнером даже играли эту сцену в концертах как миниатюру».
«Саша очень хорошо чувствовал возможности актера, — утверждал другой участник спектакля, Валерий Алексеев. — И постоянно поддерживал своей верой каждого из нас. Мне говорил: “Не волнуйся, ты — Сильва!”, то есть такой Сильва, который ему нравился. Репетировали мы со страстью. Я думал каждый вечер, как я завтра пойду на репетицию. Даже играя вечерние спектакли — по двадцать спектаклей в месяц, — да еще работая преподавателем в театральном училище, я думал об очередной репетиции. Помню, первый выход на сцену, постоянная мысль: не растерять то, что наработано на репетициях, попасть в общий ритм игры. Зал поддерживал нас. Постоянно слышался смех.
Знаете, я себя корю: почему ничего не записывал, почему не сохранил на бумаге беседы с Вампиловым? С ним появилась другая драматургия. Другие герои, другое осмысление жизни».
Здесь к месту будет привести признания еще одного артиста, правда, игравшего в другом спектакле Вампилова, «Прощание в июне», и в другом театре, но в те же примерно годы. Василий Бочкарев выразился необычно: «Встреча с таким драматургом, как Вампилов, — это как выигрышный лотерейный билет. Я про себя говорю, и, прежде всего, в человеческом плане. Пьеса Вампилова “Прощание в июне” дала мне возможность заглянуть в такие тайные уголки своей души, в которые я никогда не проникал. Кажется, без такого знания и жить уже было невозможно. Он ставил там вопросы, на которые мы сами до конца не могли ответить. Обновление своего “я” происходит в человеке постоянно. Наверное, каждый день. Как говорили древние: “Создавай себя снова и снова”. Необходимость очищения — это стержень вампиловской драматургии.
Более того, я скажу, что есть такое понятие: воспитание ролью. Так вот Вампилов воспитывал актеров своими ролями. В его пьесах проверяешь себя каждый раз: а ты — человек? Автор как посредник между тобой и совестью».
* * *
Самому Александру участие в постановке спектакля тоже принесло большое творческое удовлетворение. Человек сдержанный, он с неким счастливым возбуждением написал в очередном послании Е. Якушкиной слова, которые мы вынесли в заголовок этой главы. В последние годы до премьеры «Старшего сына» в родном городе он не испытывал ничего подобного. Заметим, что письмо отправлено через два дня после выпуска спектакля.
«Последний месяц новая пьеса[51] у меня почти не сдвинулась с места, так как все это время я затратил на подготовку (вместе с театром) спектакля “Старший сын”. Раньше я видел свои спектакли (“Прощание в июне”), но до сих пор никогда еще не участвовал в работе над ними “от и до”, в этом психоватом и изнурительном деле, и, признаюсь Вам, хотя и потерял месяц, я не жалею об этом. В это дело я не только втянулся, но и увлекся им, а сейчас, когда все уже закончено, мне, представьте себе, даже грустно как-то. Теперь я более понимаю Вашу приверженность театру, где над тряпьем и хламом в тяжком воздухе интриг и администрирования носятся все же еще и надежда и поэзия. (Чувствуете, каким я слогом хватанул? — это от избытка чувств.)
Вы знаете, как я сам смотрел на “Старшего сына”, теперь, после спектакля, я стал думать об этой пьесе много лучше, честное слово. Спектакль как будто бы удался, в театре аншлаг (говорят, давно тут этого не было), из зрителя выколачиваются не только денежки, но и смех и даже слезы. Причем последнее добыто не способом мелодрамы, а более достойным образом — пьесу играют как трагикомедию. Смею думать, что она так и написана.
Мне повезло с режиссером, попался толковый парень. Его фамилия Симоновский, учился он в Вахтанговском училище (Ваш Калягин[52] его знает), закончил и по актерскому курсу, и по режиссерскому. На мой взгляд, у него именно талант режиссера, что как раз так редко встречается у людей, занимающихся режиссурой — равно — и в провинции, и в столице.
Мы нашли с ним общий язык (да нет, не думайте, как раз он непьющий, я имею в виду именно творческий язык) и вместе много наработали интересного, а самое главное, как мне кажется, много точного. Реализовать из задуманного мы смогли лишь половину, потому как иркутские актеры, увы, Вы понимаете… Хотя некоторые молодые есть отличные. Но есть и кроме.
