К тому же впереди меня ждала гораздо более важная работа. Моя кампания была практически полностью завершена. Оставалось провернуть лишь один последний финт, и сделать это нужно было быстро, то есть в период траура, поскольку приближалась последняя четверть луны.
Глава 44
Воспоминания Джеба
Какие доказательства еще требовались? Последнее открытие сняло с моих плеч огромную тяжесть. Наконец не осталось никаких сомнений. Теперь пришла пора действовать.
Ровно в десять часов вечера в последнюю четверть луны подполковник Вудрафф вышел из своего дома, огромной груды из кирпича и обработанного камня под названием Фенстер-мэншнс на Финсбери-стрит, и двинулся по улице своей легко узнаваемой походкой. Я находился на одной стороне Финсбери, профессор Дэйр на другой, и первое время нам не составляло труда идти следом за худой невысокой фигурой, не спуская с нее глаз. Вудраффа нельзя было спутать ни с кем; у меня мелькнула мысль, каким образом ему удавалось не привлекать к себе внимания во время секретных операций. У него была походка человека, полностью владеющего собой, с каменным сердцем, неустрашимого, рожденного быть героем и преисполненного решимости преодолеть все преграды на пути к своей цели, реальные или воображаемые. Его лицо не было мне видно, поскольку он низко надвинул котелок, почти до самых бровей, и ссутулился. Но этот образ был мне знаком по доброй сотне кошмарных снов: человек в черном, неказистый и неприметный, но в то же время целеустремленный, в кармане спрятан нож, рука быстрая и уверенная. Не раз я просыпался среди ночи в холодном поту. И вот сейчас: нет, это не бесцельная прогулка, не ветка, несущаяся по течению. Наш подполковник решительно шагал вперед, властелин улицы.
Неприятности начались на Бишопсгейт, ибо Вудрафф мастерски владел умением затеряться в толпе, а при своем небольшом росте он практически сразу же становился невидимым или хотя бы малозаметным. По меньшей мере трижды я терял его из виду, отчего холодный спазм устремлялся в мою толстую кишку; ругая себя последними словами, я вскоре все-таки снова находил подполковника и спешил приблизиться к нему, но только не настолько, чтобы разоблачить себя.
Вудрафф ничем не показывал, что заметил слежку. Не в его духе было проявлять излишнюю осторожность и испуганно озираться по сторонам. В то же время он не двигался по прямой к какой-то цели. По Бишопсгейт Вудрафф пересек Сити, затем резко свернул на Хаундсдитч, на следующем перекрестке снова повернул, обходя стороной Митр-сквер, где близко познакомилась с ножом Кейт Эддоус, и направился прямиком в чрево Уайтчепела. Казалось, подполковник уже загодя проложил маршрут; он знал, куда идет, и все было подготовлено заранее. Я вспомнил описание этого человека, составленное профессором Дэйром: как разведчик и рейдер, он должен прекрасно знать местность, расписание полицейских патрулей, места скопления народа, плотность гужевых потоков, доступность ночных «пташек» и, заблаговременно выяснив все это, сейчас без колебаний движется к цели, чтобы нанести очередной удар.
Но если у Вудраффа был какой-то план – а он должен был у него быть, – это никак не прослеживалось по его блужданиям по Уайтчепелу в ту морозную ночь, ясную, с серебряным сияющим серпом над головой и мягким светом газовых фонарей наверху, а еще полосками яркого света, падающими на мостовую из питейных заведений и пивных, и лесом теней от запертых торговых лотков и полчищ безликих людей, проституток, их клиентов и просто гуляющих, веселых, напуганных, скучающих, которые ходили и стояли повсюду. Казалось, подполковник стремится ступить ногой на мостовую каждой улицы. Мимо пролетали таблички с названиями, и я чувствовал, что моя физическая твердость рассыпается подобно скале, беззащитной перед воздействием ветра и моря; мне становилось все труднее дышать, однако огни по-прежнему мелькали, и Вудрафф упорно шел вперед и вперед. Под одеждой тяжелый пистолет «хауда» колотил меня по ребрам, оставляя синяки, а портупея, надетая на другое плечо, болезненно впивалась в тело. Как же мне было плохо!
Улицы были запружены народом, торговые лотки мешали продвижению и наблюдению, короткая перебежка через проезжую часть натыкалась на дополнительное препятствие в лице снующих подвод и экипажей, прохожие толкались и пихались. С меня этого было достаточно. Сначала я перестал следить за профессором Дэйром, поскольку не мог держать в поле зрения одновременно и его, и подполковника. Промежутки времени, когда я только мог предполагать, в каком направлении движется Вудрафф, становились все более частыми и продолжительными. По меньшей мере дважды, когда я уже погружался в пучину отчаяния, мне удавалось снова заметить его далеко впереди, и я устремлялся в погоню. Я пыхтел как паровоз, я вспотел, у меня тряслись колени, перед глазами все расплывалось и плясали искры, и я понимал, что неминуемо потеряю подполковника – это был лишь вопрос времени. Умрет еще одна девушка – тут ничего не поделаешь. Я предположил, что Вудрафф поступал так во время всех своих вылазок, чтобы исключить даже малейшую вероятность разоблачения. Это был подход профессионала: исходи из того, что тебя раскрыли, и веди себя соответствующим образом, так будет безопаснее. Никогда не думай, что ты неизвестен, и не пытайся добиться успеха без усилий и без осторожности.
Катастрофа произошла после одиннадцати. Я уже в четвертый раз потерял Вудраффа из вида, и когда я поспешно пересек Нью-роуд по направлению к Коммершл, едва не погибнув под копытами лошадей и колесами повозок, я посмотрел туда, где надеялся его увидеть, однако его там не было. Предположив, где он может быть, я бегом устремился туда, но его не оказалось и там. Я смотрел вверх, вниз, на восток, запад, юг и север, я менял точки наблюдения, увеличивал поле зрения, поднимаясь на ступени, заглядывал в соседние переулки, но все было тщетно: подполковник бесследно исчез. Я оглянулся вокруг, ища профессора. Но и его тоже нигде не было.
Не могу передать, каким глупцом, каким неудачником я себя чувствовал. Целое болото уныния выплеснулось мне на голову, пропитав меня отчаянием. Я сидел на каменных ступеньках, чувствуя, как меня пробирает холод, поскольку мое тело быстро остывало без движения. Я жадно глотал кислород, вынужденный столько времени обходиться без него; я молил о глотке воды, чтобы оросить Аравийскую пустыню, раскинувшуюся у меня во рту; я слышал барабанную дробь своего сердца, ощущал толчки проходящих мимо людей, упорно не желая признать реальность: Вудрафф исчез и у меня ничего нет.
Я ощущал тяжесть «хауды» под левым плечом и чувствовал, как ремень портупеи врезался в правое плечо. Я низко натянул шляпу, словно стремясь защитить вспотевший затылок от пронизывающего ветра, и тут у меня в голове прозвучал голос матери: «Джордж, говорила я, что ничего путного из тебя не выйдет! А теперь будь хорошим мальчиком, брось этот Лондон и вернись в Дублин, займись торговлей зерном, как это делал твой отец, женись на девушке-протестантке и образумься, наконец. Оставь всю славу Люси». Вероятно, в это мгновение меня охватило безумие в духе Джека, поскольку я поймал себя на том, с каким удовольствием врезал бы этой женщине кулаком в лицо.
Однако я быстро прогнал прочь это видение и вернулся к действительности. Я двинулся сквозь толпу, не обращая внимания на мучительную боль сомнения и самоуничижения, и вскоре вышел на Уайтчепел в том месте, где она пересекается с Нью-стрит, свернул на нее и направился к станции подземки «Олдгейт-Ист», где мы с профессором Дэйром условились встретиться в половине двенадцатого ночи в том случае, если потерям друг друга или подполковника Вудраффа.
