Подъем ни для кого из нас не был неожиданным или неприятным, наоборот, он для нас был избавлением от кошмарных видений, от гнетущих мыслей, от головных болей (видимо, от газа), от судорог, сводящих скулы, от жажды. Когда мы двигались, когда мы что-то делали, ничего этого мы не замечали. А в момент кратковременного бездействия все наши беды сразу же на нас ополчались. Поэтому понятна была наша радость этому первому подъему в необычайной обстановке. После побудки были определены задачи каждого бойца. Первое — это были выставлены посты у оставшихся невзорванных выходов. Все остальные брошены были на строительство газоубежищ. Надо было очень спешить, так как немец мог еще раз повторить газовую атаку, место для устройства газоубежища было уже выбрано — это была большая ниша в ракушечнике с уже готовыми тремя стенами, а четвертую надо было возвести из камней и устроить в ней дверь. По специальностям распределялись сами по ходу работы: кто умел хоть немного класть, клал стены, а мы, несмышленые, носили плитки ракушечника, постельное и нательное белье, одеяла, обмундирование и другой хлам. Так как какого-нибудь раствора для кладки стен не было, то камни перекладывали этим тряпьем. Помню, притащили мы два красных тулупа. Как жаль было их закладывать, но надо было спешить. После мы узнали, что такие газоубежища строили еще в двух местах, т. е. в каждом батальоне.
С самого начала боевых действий в этом районе каменоломни я не был. Это был район каменоломни между центральной галереей и карьером, что идет до Царева Кургана. Эта часть каменоломни была двухэтажной,[278]до эвакуации на Кубань здесь располагался штаб Крымского фронта. После, во время боев с 15 до 24 мая, со стороны Царева Кургана немецкие танки обстреливали верхние этажи и со временем их обрушили. Но это нисколько не влияло на нижний этаж, и до самой газовой атаки там располагались раненые. Вот здесь мы и лазали, собирая всякий хлам для кладки стен. Чего только здесь не было: после штаба остались новенькие сейфы-сундучки, полно набитые деньгами банковской упаковки — красные тридцатки, дорогие кожаные чемоданы с дорогими личными вещами, горы первосортного красного и черного хрома, какие-то тюки белой мануфактуры. Но все это переворачивалось и смотрелось безо всякого интереса. То, что мы искали, нам не попадалось, а нам нужно было личное оружие — наше отечественное или трофейное. В наших условиях иметь при себе пару пистолетов было намного удобнее, чем всегда таскать винтовку или карабин. Автоматов у нас было очень мало. Так что пистолет — это была мечта каждого.
Мы вспомнили вчерашние события и решили, что около выходов то, что мы ищем, обязательно найдем. И только было направились к выходам, как навстречу бегут часовые и кричат: "Газы!" Все бросились к строящимся убежищам. Было около 9 часов утра. Кладку немного не успели окончить — осталось заложить верхний ряд и завесить двери одеялами. Недоложенную стену запихали всяким тряпьем, а двери снаружи и изнутри завесили смоченными в воде одеялами. На мой пулемет теперь было два расчета — я и один с другого подразделения. В центральной галерее выставили моего "Максима" с расчетом в противогазах и с большими ватными тампонами, приложенными к вдыхательному клапану коробок. Все свободные от наряда зашли в газоубежище — оно сейчас держало испытание на прочность. Сюда были снесены и все оставшиеся раненые. Людей в газоубежище было полно — все сидели на полу, тесно прижавшись друг к другу. Тут же командиры стали держать совет, где нужно рыть колодец, так как после газоубежища это был вопрос первостепенный важности. После рассмотрения нескольких предложений колодец решили делать здесь же, в газоубежище. Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, немедленно приступили к работе: обчертили круг диаметром в два метра и по очереди начали обдалбливать контуры будущего колодца, а потом начали выдалбливать и середину. Долбить надо было сухой, плотный ракушечник, но все так хотели пить, что даже самые малосильные бойцы, в причитавшееся им время отработки, вкладывали всю свою силу и энергию. Долбили и штыками, и тесаками с СВТ[279], и саперными лопаточками — всем, что было в данный момент под рукой. Ведь к этой работе еще не готовились. Но работать пришлось недолго — чувствовалась нехватка воздуха. У каждого пот катился градом и дыхание было прерывистым. Коптилку оставили только одну и то с чуть мерцающим огоньком. Часам к 11 наружный патруль дал отбой, и все покинули убежище.
Отсиживаясь в убежище, мы узнали все подробности вчерашней трагедии. После обеда с русского аэродрома, что у железнодорожной станции Керчь, немцы начали завозить авиабомбы крупного калибра (до 250 кг) и взрывать их у выходов или над ними, отчего они обваливались. А потом в оставшиеся дыры забрасывали баллоны с каким-то газом и дымовые шашки. А так как газ в каменоломни не шел, ток воздуха был обратным (с каменоломни к выходам) — то сзади этих баллонов и шашек они бросали гранаты с толовыми шашками и взрывной волной загоняли газ в подземелье. Только взрывы гранат прекращались — и газ поворачивал назад. Так что, кто был в глубине каменоломен, или совсем не пострадал, или пострадал мало. Те, что были ближе к выходам, в панике выбрасывали документы, бросали оружие, срывали знаки различия и, выскакивая из каменоломни, сдавались в плен.
После отбоя одни остались доделывать убежище, другие пошли пососать водицы, а третьим было дано задание у выходов собрать все личные документы и оружие сдавшихся в плен. Мы, конечно, пошли к выходам. Метров за 10 от входов трупов уже не было — было чистое место, а в метрах в 5-и, что можно было увидеть!.. Какие хочешь документы, фотографии, блокнотики, альбомчики, всякие знаки различия и, конечно, то, что мы искали — пистолеты. Я взял "ТТ", так как еще с училища был с ним знаком, а "Наган" припрятал. Если "ТТ" отберут, то у меня будет замена.
В нашем секторе от центральной галереи до 2-го батальона оставались невзорванными всего 3 выхода. Здесь-то мы и собрали все, а собирать было что — ведь нас оставалось только 1/5 состава, а 4/5 задохнулись и сдались в плен. Так что сейчас, если находят в каменоломне документы, трудно судить: то ли он погиб в каменоломне, то ли в первую газовую атаку попал в плен. Но все собранные тогда документы мы сдали в штаб. Собирая документы, мы слушали, как где-то наверху сидит немец и канючит: "Русь, русь! Иван, ком гер! Вода, вода пить". И все с начала начинает. Кто-то неосторожно оступился — и тут же в проход полетела граната. Вреда она нам никакого не сделала, так как бросать гранату сверху вниз под себя очень неудобно, и она взорвалась у самого входа.
Пока мы возились у входа в штаб, приходили 3 человека гражданских и отговорили наших командиров рыть колодец в газоубежище. Они разъяснили, что работы сделать здесь надо очень много, а воды почти не будет. Они указали новое место в районе 2-го батальона, там где он и есть сейчас. На новом месте решили работу организовать по-другому: была выделена специальная команда — человек 15 здоровых хлопцев, и создали им все необходимые условия: достали несколько ломов, кирок и лопат, доставляли воду в флягах. Работали они днем и ночью (хотя у нас было одинаково, что день, что ночь), приостанавливали работу только во время пуска газа.
