Лидия Бурухина отреагировала иначе. Вспоминая, что чувствовала в тот день, она сказала: «Будь у меня такая возможность, я убила бы его снова».
Между тем Труш, который только что заглянул в лицо смерти и чудом остался в живых, а до этого две недели выдерживал со своей командой непрерывный стресс, был на грани срыва. Пока его непосредственный начальник и жители поселка разглядывали мертвого тигра, на него волной накатывали напряжение последних дней и пережитый ужас. «Пришли мать и сестра Андрея Почепни, — рассказал он, — и это произвело на меня неизгладимое впечатление. Увидев тигра, они разрыдались, и я сам не смог сдержать слез. Так жалко было этого парня, Андрея».
Когда все вдоволь насмотрелись, а Труш и Щетинин рассказали всем желающим свою часть истории, Щетинин отдал приказ запереть дверь грузовика. «Что вы собираетесь с ним сделать?» — спросила какая-то женщина. «Мы бы пельмешек из него налепили», — невозмутимо подхватил стоявший возле нее мужчина.
Щетинин отвел Труша в сторону и распорядился вывезти тигра за пределы поселка и снять с него шкуру. Проехав пару-тройку километров по дороге в сторону пасеки Почепни, Труш велел Горборукову остановить грузовик. Следом за ними ехали Щетинин и Лазуренко со вторым отрядом. Они вытащили тигра на обочину старой лесовозной дороги. Вокруг шеи, словно поводок, обвязали веревку; ухватившись за нее, за две лапы и хвост, группа Труша по снегу оттащила тигра метров на двадцать от машин. Саша Лазуренко рассказал, что они готовились снимать шкуру, когда к Щетинину подошел Денис Бурухин. «Владимир Иванович, — вежливо произнес он. — Можно мне его пнуть — за друга?»
Получив разрешение Щетинина, Бурухин замахнулся и отвесил мертвому тигру пинок за своего друга Андрея Почепню.
Мужчины расселись возле костерка и начали свежевать тушу, продвигаясь от лап к спине. За годы службы Щетинин сжег десятки тигриных шкур только ради того, чтобы они не попали на черный рынок, но эту ему хотелось снять неповрежденной и сохранить. Солнце уже коснулось деревьев, и холод стоял жуткий, но почти все работали без перчаток. Щетинин дымил трубкой, наблюдая за их манипуляциями. Никто не был новичком в этом деле, однако в процессе работы мужчины не раз обменялись замечаниями по поводу запаха или невероятной плотности шкуры. Когда они вскрыли грудную клетку, от сердца пошел пар.
Большую часть работы проделали Труш, Пионка и Шибнев, по мере продвижения внимательно изучая каждую рану на теле животного. Оказалось, что, кроме глубокой рваной раны на левой передней лапе, тигру дважды попали в правую лапу дробью с очень близкого расстояния. Одна дробинка только пробила кожу, но другие раздробили сустав. Большинство дробинок удалось извлечь. Лишь одна из пуль Труша попала в цель, а большая часть тех, что выпустили Пионка и Шибнев, прошли навылет. Однако, склонившись над тушей, чтобы аккуратно отделить шкуру охотничьими ножами, мужчины пришли к выводу, что в животное стреляли неоднократно — не только они или Марков. Пулевых ранений у этого тигра было не меньше, чем гарпунов в теле Моби Дика. Помимо пуль, выпущенных из марковского ружья и из их собственных, они обнаружили стальную пулю от неизвестного оружия и кучу дроби. Кончик хвоста отсутствовал, и уже давно — то ли был отморожен, то ли отстрелили. Никто не планировал проводить полноценное вскрытие, но и без того было очевидно, что за его недолгую жизнь, пришедшуюся на тяжелый постперестроечный период, в тигра были выпущены в буквальном смысле десятки пуль, а также масса мелкой и крупной дроби. Маркову просто не повезло — не он был первым, кто стрелял в тигра, но именно на нем чаша терпения зверя переполнилась. Денис Бурухин предположил: «Видимо, чей-то дробовик особенно разозлил его, и он объявил войну людям».
«В агрессивности этого животного, безусловно, виноваты люди, — сказал Труш. — История с Марковым — просто апогей его негативного опыта».
Освежеванная туша представляла собой неприятное зрелище. Скальпированная голова с обнажившимися белыми мышцами и клыками выглядела устрашающе — словно игуль во плоти. Вытянутые лапы оказались длинными, как человеческие ноги. В желудке ничего не было. Шкуру сняли с туши и, вывернув, положили рядом. Было так странно смотреть на нее: еще недавно она согревала существо, пылающее невообразимой яростью, а теперь безжизненно лежит, сначала сложенная пополам вдоль спины, потом поперек, еще и еще поперек — точно ковер, в который она вдруг превратилась. Аккуратно разложенные разрозненные части тела в луже крови так же трудно было соотнести с тигром, как обломки авиалайнера — с ощущением полета.
Глава 23
В соответствии с разрешением, выданным на период 16–31 декабря 1997 года, амурский тигр был застрелен под руководством Ю. А. Труша.
Отстрел производился в соответствии с разрешением № 731 Государственного комитета по охране природы Российской Федерации от 8 декабря 1997 года.
Тихо и незаметно прошли Новый год и Рождество. И без того тревожные времена еще больше осложнила деноминация рубля, вопреки прогнозам только подорвавшая национальную валюту. Жителей Соболиного, давно уже привыкших существовать на грани нищеты, эти перемены затронули в наименьшей степени. По крайней мере, год выдался щедрым на кедровые орехи, и теперь их снова можно было собирать без опаски. Впрочем, спокойствие пришло не ко всем; в душе Александра Почепни тигр продолжал жить и охотиться — и в один из морозных январских дней настиг свою жертву. Почепня покончил с собой вскоре после того, как вернулся к обязанностям ночного сторожа в деревенской школе. Отца похоронили рядом с сыном в безымянной могиле.
Соболиный производит впечатление места, над которым время не властно. Разрушительные последствия перестройки сказываются здесь по сей день. Особенно больно видеть бедственное материальное положение и отчаяние на лицах людей, чей быт никак не изменился с 1995 года и мало отличается от быта индейцев Аппалачей в 1935-м, когда непростая жизнь горцев всецело зависела от того, что может предложить им природа. Спустя несколько лет после описанных событий умер Петр Жоркин, а потом и Борис Иванович — директор Среднебикинского госпромхоза. Следующим стал Иван Дункай. Похоронил жену и уехал прочь из этих мест Саша Дворник, Леонид Лопатин последовал его примеру. Поняв, что в Соболином у него нет будущего, Денис Бурухин поселился в Лучегорске, где не без помощи друзей устроился работать на электростанции. Поэт и охотник Цепалев перед своим отъездом сказал, что сопьется до смерти, если не уедет. В Соболином остался Андрей Онофрейчук; он не мог найти работу, тяжело запил и повесился осенью 2007 года. В ту же зиму сгорело здание правления. Баба Люда, Ирина Пешкова, Лидия Бурухина и семьи Онофрейчука и Почепни решили не сниматься с насиженных мест, побоявшись неизвестности и перемен. Кажется, только Данила Зайцев остался в поселке, потому что хотел этого. Стоик поневоле, он по-прежнему обслуживает поселковый генератор и по совместительству работает механиком тяжелой техники на частной лесозаготовке, пользуясь доброй славой среди коллег.
Тамара Борисова, жена Владимира Маркова, тоже осталась в Соболином, но за все минувшие годы так и не смогла полностью оправиться после ужасного известия, которое принес ей Зайцев. Сыновья живут вместе с ней и стараются заботиться о матери, однако даже им не удается стереть с ее лица печать горя, которое она, судя по всему, ежедневно переживает снова и снова. В любую погоду она отправляется с удочкой на Бикин и подолгу стоит там одна. Бытовка ее мужа давно развалилась, пасеки тоже больше нет, но в сотне метров к западу сыновья построили собственную хижину. В глазах закона они браконьеры, но что им еще остается? К тому же в Панчелазе и браконьерство уже не то, что раньше. «Они вырубили столько леса, — сокрушается сын Маркова Алексей. — Экология ухудшается. Когда-то Бикин был глубоким, а теперь его вброд перейти можно. По всей тайге понастроили дорог, и теперь люди едут сюда [на охоту и рыбалку]».
