Я запирал дверь снаружи довольно долго. По пути в инкубатор я слышал, как пробило пятнадцать часов. Конюшенные девицы, за исключением Тафрис, были заперты, чтобы не попасться на глаза гостям госпожи, если кто-то из них приехал бы раньше.
В инкубаторе Барус держал черпак из тыквы и смотрел вниз на Тафрис.
— Ты будешь вести себя надлежащим образом, рабыня? — спросил он.
— Да, господин, — дрожа, ответила она.
— А утром все казалось по-другому, — заметил он.
— Простите меня, господин, — проговорила она, — пожалуйста, не приказывайте убить меня.
Тафрис, горианская девушка, знала, что находится в полной власти свободных людей.
— Мы знаем, что ты шпионка госпожи, — сказал Барус.
— Да, господин, — ответила она.
— Подай Джейсону воды! — закричал надсмотрщик.
— Джейсону? — не поверила она.
Барус подал ей черпак.
— Ты желаешь, чтобы я повторил приказ? — спросил он.
— Нет, господин, — закричала Тафрис и, вскочив на ноги, поспешила за водой к деревянной бадье в углу сарая.
Она быстро вернулась, неся наполненный черпак, взглянула на Баруса, затем встала передо мной на колени и крепко прижала черпак к своему обнаженному животу, опустив голову. Затем подняла черпак, поднесла его к губам и поцеловала. После этого она предложила его мне, стоя на коленях, вытянув руки, опустив между ними голову.
— Говори! — приказал я ей.
— Я принесла тебе питье, господин, — произнесла Тафрис.
Я взял черпак из ее рук и выпил, не спуская с нее глаз. Как хороша она была, как естественна, обнаженная, на коленях перед мужчиной. Как мне хотелось ее изнасиловать.
— Дайте мне бросить ее спиной на песок, — взмолился я, обращаясь к Барусу.
Тафрис отпрянула, глядя на него. Она знала: достаточно его малейшего знака или разрешающего жеста — и изнасилование неизбежно.
— Нет, — ответил Барус, внимательно посмотрев на нее, — она не должна быть использована для удовольствия мужчин. Госпожа дала строгие распоряжения — до получения ее прямого приказа не разрешать тебе баловаться с девицами.
Я отвернулся и, разъяренный, стукнул кулаком по стене инкубатора. Барус велел:
— Положи черпак в бадью, Тафрис.
Я в гневе бросил черпак на песок, но Барус не сделал мне замечания.
— Да, господин, — услышал я и заскрипел зубами, отвернувшись к стене.
Когда я повернулся, Тафрис обнаженная, на четвереньках уже таскала в зубах поленца в топку. Так и хотелось схватить и изнасиловать ее. Она боялась встретиться со мной глазами.
— Сюда, Джейсон, — позвал меня Барус, — иди сюда! Слушай!
Я подошел туда, где он стоял на коленях. Песок начал понемногу проседать. Я увидел, как на его поверхности образуется воронка. Потом внезапно из песка показался рогатый нос тарлариона. Малыш хлопал глазами. Язык то появлялся, то исчезал в пасти, слизывая песок с челюстей. Его голова была шириной около восьми дюймов.
— Ремни для носа, — скомандовал Барус.
Я схватил один из длинных кожаных ремней, лежащих под рукой. Голова детеныша, около восьми дюймов в ширину и фута в длину, теперь полностью показалась наружу.
Он шипел. Я накинул ремень для носа на его челюсти и плотно связал. Тарларион извивался. Он уже наполовину вылупился из яйца.
— Подай пеленку, Тафрис! — приказал Барус.
Вдвоем мы вытащили детеныша из песка. Ногой я выровнял образовавшуюся в песке воронку.
— Берегись хвоста! — сказал Барус, обращаясь к Тафрис.
Она отступила назад.
Мы с Барусом повалили детеныша на спину и, перекатывая, завернули его туловище в складки пеленки. Это должно было защитить новорожденного от холодного воздуха в туннеле, пока мы будем нести его в питомник. Я нагнулся и с помощью Баруса взвалил детеныша на плечи.
Его голова с завязанными челюстями болталась на шее длиной около двух футов. Она била меня по бедру. Новорожденное животное весило, я предполагаю, около ста сорока — ста сорока пяти фунтов. Барус поднял решетку в стене сарая. Осторожно я начал спускаться по грунтовому пандусу. На дне туннеля, в центре, лежал дощатый настил. Это позволяло не сбиться с дороги в темноте. Просто надо было ступать по доскам. При наличии небольшой практики, поначалу в сопровождении факела, пройти по туннелю совсем не трудно.
— Джейсон! — позвал меня Барус.
— Да, господин, — ответил я, поворачиваясь на пандусе со спокойным, хоть и озадаченным детенышем на плечах.
— Когда доставишь детеныша в питомник, возвращайся в инкубатор. Не сомневаюсь, сегодня ночью вылупятся и другие.
— Да, господин, — ответил я.
— Завтра можешь отдыхать, — сказал он.
Я удивился.
— Да, господин, — ответил я.
— Джейсон?
— Да, господин?
— Завтра вечером тебе надлежит быть в доме.
Я не понял, что он сказал. Барус пояснил:
— Ты был прав, когда предположил, что госпожа в хорошем настроении.
— Да, господин.
— Сегодня вечером прибывают ее гости, основная часть под покровом темноты, — продолжил он.
— Да, господин. — Я внимательно слушал.
— Она очень ждет завтрашнего вечера, — продолжал он, — говорят, она планирует какое-то экзотическое развлечение.
— И мне надо быть в доме завтра вечером? — уточнил я.
— Да, — подтвердил он.
— Я буду участвовать в развлечении? — спросил я.
— Не исключено, — ответил Барус.
— Вы знаете, что это будет?
— Нет, но я могу предугадать, что это может быть.
Я озабоченный стоял в туннеле.
— Детеныш не должен остыть, — проговорил Барус. — Неси его в питомник.
— Да, господин. — Я повернулся и пошел вперед.
— Подождите, господин, — услышал я крик Тафрис, оглянулся и увидел, как она, быстро натягивая через голову одежду, осторожно спускается по пандусу.
Я повернулся и пошел по туннелю. Сверху за нами закрылась дверь, и туннель мгновенно погрузился в темноту. Я осторожно нащупывал путь к питомнику, стараясь идти по центральной доске.
— Подожди, раб, — повелительно закричала Тафрис.
Но я не остановился. Я хорошо знал туннель.
— Подожди, раб! Постой, раб! — со злостью кричала она.
Потом я услышал, как Тафрис побежала, пытаясь догнать меня.
— Я в ярости из-за того, что Барус заставил меня стоять перед тобой на коленях. Я — любимица госпожи! Я — любимица госпожи! Я — домашняя рабыня, домашняя рабыня! Я не конюшенная девица! Я — домашняя рабыня! — орала Тафрис.
