— И Ха-Киил, — сказал Барус, — хотя его и изгнали из Ара, не захотел бы, я думаю, воевать против него.
Ха-Киил был изгнан из Ара из-за убийства. В деле была замешана женщина. Он захватил ее, изнасиловал, обратил в рабство, а после продал.
«Ты будешь продана, ведь ты рабыня», — сказал он ей. Однако говорили, что через многие годы он так и не забыл ни Ар, ни той женщины, но не смог найти ее. Трудно найти рабыню — они часто меняют имена и хозяев.
— Понимаю.
— Чего я боюсь, — проговорил Барус, — так это того, что Артемидорос не случайно получает деньги за свою службу.
— Вы видите в этом желание той части Вонда, что хочет войны с Аром? Уловку, чтобы спровоцировать полномасштабный конфликт Коса и Ара? Тогда в этом конфликте Кос и Салерианская конфедерация станут естественными союзниками.
— Конечно. — Барус серьезно посмотрел на меня. — Однако, я думаю, ни Кос, ни Ар, ни конфедерация на самом деле не хотят большой войны.
— Они могут быть втянуты в нее теми, кто этой войны хочет.
— Это возможно, — ответил Барус — Тут дело деликатное.
Он посмотрел на юг.
— Каисса иногда играется и при высоких ставках.
Каисса — это замысловатая игра наподобие шахмат, очень популярная на Горе.
Барус снова взглянул на Тафрис.
— Хорошенькая шпионка идет вместе с нами? — спросил он.
— Да, господин, — ответил я.
Тафрис, покраснев, опустила глаза.
— Когда ты и Джейсон помоетесь и напьетесь, — сказал он, — мы пойдем в швейный сарай.
— Да, господин, — ответила она.
— Ты умеешь шить?
— Да, господин.
— Я рад, что есть хоть что-то, что ты умеешь делать, — заметил он. — То, что подходит рабыне.
— Да, господин, — зло ответила Тафрис.
— Приковывай их, — велел мне Барус.
Сегодня днем я молча наблюдал, как девушки, включая Тафрис, шили. Они были очаровательны, хотя и делали обычную работу по изготовлению подпруг. Как быстры и проворны были их пальцы, как хороши и точны их движения! Какими грубыми и неуклюжими казались бы руки мужчин в такой работе, и какими нежными и умелыми были маленькие, очаровательные женские ручки!
Потом я увидел, как Барус выглянул в окно. Приближался вечер. Я снова любовался на девушек в ошейниках, к которым крепились петли для цепи.
Как чудесно жить в мире, где такие очаровательные, нежные существа могут кому-то принадлежать!
— Приковывай их, — велел Барус.
— Да, господин, — ответил я.
Девушки уставились на меня: Тука, Клодия, Пелиопа, Лея и Тафрис.
— Тука, — проговорил я, — открой швейный шкафчик и повесь ножницы на крючок. Клодия, воткни иголки в игольницу. Пелиопа, поставь катушки в гнезда. Лея, сложи подпруги. Тафрис, возьми подпруги и положи их на стол около окна. Когда вы выполните приказ, встаньте на колени по росту у двери.
— Да, господин, — ответили они, поскольку я, хоть и раб, был поставлен над ними.
Спустя несколько мгновений я подошел к шкафчику. Ножницы были на крючке. Я сосчитал иглы, все пять находились в игольнице. Пять катушек стояли в гнездах. Я закрыл шкаф. Барус запер дверь и взял сложенные подпруги со стола около окна.
— Жду тебя в инкубаторе, — сказал он мне.
— Да, господин.
— Встаньте, — приказал я девушкам.
Тафрис посмотрела через плечо на Баруса.
— Конечно, меня не закуют, — обратилась она к нему.
Барус немного подумал и пожал плечами, а потом махнул рукой.
— Не приковывай ее, — велел он, — по крайней мере сейчас.
Тафрис кивнула головой.
— Я — исключение, — проговорила она.
— Возможно, — согласился я.
— Остальные — отправляйтесь к себе, живей! — произнес я и хлопнул в ладоши.
— Да, господин, — ответили девушки.
Тафрис стремглав побежала прочь от швейного сарая. Я посмотрел на солнце. Рабыни будут в своем жилище задолго до пятнадцати часов.
Защелкнув тяжелый замок на цепи, я прикрепил ее к петле на ошейнике Туки. Девушки оказались в своем жилище раньше, чем я. Когда я пришел, они уже ждали меня, стоя на коленях в позах рабынь для наслаждения. Руки на бедрах, спины — прямые, колени широко расставлены.
— Убери от нее руки, — сказала Тафрис.
Моя левая рука лежала на правом бедре Туки, а правая — на левом.
От рабыни трудно оторвать руки. Рабыни созданы для того, чтобы их обнимали и подчиняли себе.
— Этот раб не должен ласкать вас. Такова воля госпожи, — бросила Тафрис, обращаясь к Туке.
— А что же с моими нуждами? — спросила Тука.
— Молчи, рабыня! — резко ответила Тафрис.
— Да, госпожа, — проговорила Тука, чувствуя, что Тафрис уполномочена госпожой на многое. Ее даже не заковывали.
— Можешь визжать, корчиться, рыдать, кусать свою цепь, царапать ногтями землю, — посоветовала, улыбаясь, Тафрис. — Я уверена, что хозяйка не станет возражать.
— Да, госпожа, — простонала Тука.
Разозленный, я подошел к Клодии и пристегнул цепь к ее ошейнику.
— Ты приковал меня, — прошептала она.
Я усмехнулся в ответ и сказал:
— Да.
На Горе считается, что мужчина, который приковывает женщину, имеет все права на нее.
— Господин… — прошептала она мне.
— Рабыня! — произнес я.
— Да, господин, — снова прошептала она.
— Не заигрывай с девицами, — приказала Тафрис.
Тогда я по очереди приковал Пелиопу и Лею. Невольницы быстро задышали и прикрыли глаза, когда тяжелый замок защелкнулся на петле их ошейника. Потом обе посмотрели на меня. Я видел, что и та и другая по щелчку моих пальцев легли бы на спину передо мной, прямо на доски.
— Не флиртуй, — сказала Тафрис, — а то я доложу госпоже.
Я поднялся на ноги.
— У тебя есть работа, которую надо выполнить, — заявила она.
— Я должен идти в инкубатор, — ответил я. — Думаю, там будет очень тепло, может быть, даже слишком. Тебе не обязательно сопровождать меня туда.
— Я пойду с тобой, — заявила Тафрис.
— Очень хорошо, — согласился я. — Безусловно, там и для тебя найдется работа.
— Я не должна использоваться для развлечения мужчин, — напомнила Тафрис.
Я повернулся и вышел из сарая. Босые ноги Тафрис зашлепали следом. Тука закричала от разочарования, дергаясь на цепи. Другие девушки застонали.
