— Если тебе нужно собрать что-то из вещей, то поторопись, — проговорил он, усаживаясь на корточки и прислоняясь спиной к стене. — Я пока отдохну.
Он закрыл глаза.
— У меня нет ничего, — ответила Анна, но всё-таки скрылась в доме, а когда вновь остановилась перед Хелем, то держала в руке небольшой узелок с пожитками. Хель не открыл глаз, но спросил: — Это всё?
— Всё.
— Тогда можем идти.
Он быстро встал и вдруг показался Анне неимоверно большим, высоким, широким, заслонившим весь мир. Она почувствовала себя крохотной девочкой, спрятавшейся на груди великана.
Хель с неожиданной лаской провёл ладонью по её щеке.
— Анна…
— Что?
— Жизнь заставляет нас играть в удивительные игры. Кто бы мог подумать, что я…
Он замолчал и опять закрыл глаза, вспоминая что-то.
— Кто ты? — опять спросила она, в этот раз робко и едва слышно.
— Меня зовут Ван Хель. Больше мне нечего сказать о себе…
Он мотнул головой, приглашая Анну следовать за ним, и двинулся к дороге. Женщина послушно засеменила сзади, почему-то внезапно ощутив необходимость подчиниться этому мужчине.
Шагавшие по дороге солдаты усталыми глазами смотрели на Хеля и Анну. Некоторые отпускали грубые шутки, некоторые просто свистели, не зная, как иначе отреагировать на появление женщины. Анна втягивала голову глубоко в плечи, стараясь спрятаться, а Хель не обращал внимания ни на кого.
Они шли без остановки почти до заката, потом Ван Хель свернул с дороги в поле.
— Заночуем подальше от этого сброда, — пояснил он.
Возле густого кустарника он развёл небольшой костёр и достал из сумки какие-то чёрствые лепёшки.
— Оставайся здесь, — велел он. — Я пойду за водой. Тут должен быть ручей.
— Ручей? — устало удивилась женщина.
— Я слышу его…
Когда он вернулся с бурдюком, полным холодной воды, Анна крепко спала. Казалось, она чувствовала себя в полной безопасности.
Утром она долго не могла понять, что с ней и где она. Глубокий сон заглушил память о вчерашнем дне, но при этом Анна не забыла Ван Хеля. Она улыбнулась ему, как улыбаются только очень близкому человеку.
— Похоже, я хорошо отдохнула…
— Поешь, и мы пойдём дальше. Нужно поскорее уйти подальше отсюда…
К полудню погода испортилась, наползли тучи, угрожая дождём. Когда впереди появилась деревушка, Хель прибавил шагу.
— Переждём там дождь. Кто-нибудь пустит к себе…
На рыночной площади толпился народ. Увидев людей, Хель остановился.
— Не вовремя мы, — пробормотал он.
— Почему? — спросила Анна.
— Здесь инквизиция…
— Что вы стоите как истуканы?! — доносился чей-то разраженный голос. — Костёр должен быть!
— У нас нет дров, — вяло отвечали крестьяне. — У нас нет ничего. Крестоносцы вытрясли из нас всё до последней крошки.
— Еретика следует сжечь! — кричал стоявший на площади инквизитор. — Я обещаю отпущение грехов каждому, кто принесёт дрова для костра! Пресвятая католическая церковь гарантирует полное отпущение грехов!
— У нас нет ничего. Мы не можем даже суп сварить! У нас отняли лошадей и коров! Как нам ездить в лес за дровами?
— Вы просто все заодно с этим еретиком! Вам жаль его? Ересь невозможно истребить, не истребив всех еретиков! Христиане! Помните о своём долге перед святой Католической Церковью! Ваш высочайший долг — помощь в искоренении ереси. Вы обязаны выдавать церковным властям каждого еретика без какого-либо человеческого и религиозного сострадания. Даже родство не может быть оправданием бездействия. Сын обязан выдать отца, если тот отступил от истинной веры. Супруг будет признан виновным, если не обречёт на смерть свою жену-еретичку!
— У нас нет ни дров, ни даже хвороста!
Инквизитор широкими шагами обошёл собравшихся. Он двигался так, будто давил кого-то, плотно и тяжело ступая кожаными сапогами. Наконец он остановился перед вооружёнными людьми, у ног которых лежал связанный человек. Подул ветер, и чёрная ряса инквизитора буйно колыхнулась и вздулась, как парус пиратского корабля.
— Отказываетесь помочь? — Инквизитор обвёл толпу хищными глазами. — Бунтуете? Против Церкви поднимаетесь? — И он внушительно поднял вверх руку со скрюченным указательным пальцем. — Напомню вам, что имена еретиков не должны быть записаны в книгу жизни; их тела будут сожжены на этом свете, а их души будут мучиться в аду! Каждый, кто отказывается помочь Святой Инквизиции в борьбе против ереси, сам причисляется к еретикам! Вы все хотите на костёр? Что ж, будь по-вашему! Я приеду с отрядом и сожгу вашу деревню дотла! Я всем уготовлю место в аду!
— Им мало власти над живыми, — в ужасе прошептала Анна, — они хотят держать всех в страхе и на том свете.
Ван Хель подтолкнул её к ближайшему сараю.
— Иди сюда, укроемся пока тут…
Начал накрапывать дождик, и крыша над головой пришлась кстати. Они сели на земляной пол. Тем временем снаружи послышались брань, удары, крики. Судя по общему шуму, толпа быстро разбегалась. Низенький мужичонка вбежал в сарай, прячась от всадника, и в ужасе остановился, увидев перед собой Хеля, выставившего обнажённый меч.
— Что вы, господин! Что вы! Я не виноват не в чём! Не убивайте меня!
— Закрой рот и не кричи. Мне твоя кровь не нужна, — ответил Хель. — Что у вас там случилось?
— Инквизитор велел солдатам хватать всех подряд, раз мы не хотим помочь ему в сожжении еретика.
— Рано или поздно вас всё равно всех швырнут в костёр, если вы не дадите отпора.
Всадник, топтавшийся снаружи, спрыгнул с коня, услышав голоса в сарае, и решительно двинулся к входу. Длинный меч в его руке угрожающе поблёскивал. Анна вскрикнула, увидев в дверном проёме тёмную фигуру в шлеме.
— Ага! Целое сборище! — прорычал солдат, но не успел произнести больше ни слова, так как Хель ткнул клинком ему в горло. Брызнувшая кровь залила лицо солдата.
— Что ты делаешь! — воскликнул мужичок и закрыл рот обеими руками, выражая этим высшую степень ужаса. — Что ты наделал!
— Если ты не проглотишь язык, то я отрежу его тебе, — почти прошипел Ван Хель. — Вас давят и топчут, а вы только рыдаете в ответ.
Он осторожно выглянул из двери и подхватил лошадь под уздцы.
— Господин! — взмолился мужичок. — Что же будет с нами? Ты убил солдата! Тяжесть этого убийства ляжет на нас…
— Вы достойны быть зарезаны, как свиньи, раз безропотно готовы сносить все унижения.
Хель обернулся к Анне и сделал знак рукой, подзывая её.
— Сядешь позади меня, будешь держаться за мой ремень.
