Остин. Уткнувшись подбородком в пояс брюк, он скользнул взглядом по ее телу и встретился с ней глазами. – Тебе следует снова надеть то желтое платье.
Она улыбнулась:
– О да, насчет отметить — это непременно. – И Би подмигнула ему, не оставляя ни малейших сомнений в своем неотложном желании.
– То есть, – ухмыльнулся Остин, – в бар мы нынче не идем?
Она крепко прихватила его за подбородок:
– Именно так.
И оттолкнула его к спинке дивана. Она, казалось, вся пылала, точно в августе пустыня Мохаве.
Дотянувшись до его шляпы на столике, Би нацепила ее на голову и оседлала его колено…
В течение всего следующего месяца Остин обыкновенно видел Беатрис одетой и за рабочим столом. Да-да, она заказала себе из IKEA письменный стол, и его доставили в Криденс. Она теперь была полной противоположностью той женщине, которую он встретил в первый день, – в заляпанных штанах, с безумно растрепанными волосами и с текущим по рукам, подтаявшим мороженым, – но ему вполне был по душе и этот вариант. Ему нравился любой облик Беатрис: он любил ее и в спортивных штанах, и в трусиках-«недельках», и в обольстительном желтом платье, и нынешней – настоящей бизнесвумен.
Мало того, образ деловой женщины был даже, пожалуй, более возбуждающим. По ее невнятным рассказам в первый день знакомства Остин понял еще тогда, что встреченная им особа – вовсе не та версия Беатрис, что некогда жила и работала в Лос-Анджелесе. Однако ее нынешняя строгая, беспощадная деловитость, которая проявлялась и в том, как Беатрис организовывала вещи на столе, и в том, как писала себе «напоминалки» на стикерах и как радовалась, успев выполнить намеченное, – все это выказывало в ней поразительную перемену.
После дежурства Остин приносил ей, как и было обещано, сдобный пирог, и Беатрис всякий раз прерывала работу, закрывала ноутбук и присаживалась к нему на диван или кровать, болтая о прошедшем дне. Он смеялся над последними открытками с Сумасбродкой Би (хотя, как ему казалось, Беатрис уже поглощена была не столько рисунками, сколько рекламной кампанией), а она весело смеялась над любой забавной историей, что он рассказывал, над любым уморительным происшествием, выпавшим на его смену. А, надо сказать, в Криденсе редко когда не случалось чего-то уморительного.
По средам они все так же ходили в «Лесоруб» на линейные танцы, а по воскресеньям ездили к Остину на ранчо. Они пересмотрели всех «Ходячих мертвецов» и с удовольствием переключились на сериал «Друзья». И он по-прежнему доставлял ей столько оргазмов, сколько она желала.
И на первый взгляд ничего вроде бы не изменилось. Со стороны, возможно, даже казалось, что в их отношениях накатывается прочная колея. И Остину следовало бы этому только радоваться. Однако… все как-то потихоньку менялось. Он это чувствовал. Улавливал в мелких, незначительных проявлениях. Как, например, в том, что Беатрис перестала пить на завтрак пиво (хотя, наверное, как раз этот отказ был вполне разумным и целесообразным). Она по-прежнему съедала весь принесенный им пирог – вот только теперь немедленно собирала с постели крошки и отправляла в мусорную корзину. При том, что последние пару месяцев она практически постоянно спала с крошками в постели, это был серьезный звоночек.
Еще она много разговаривала по телефону – немыслимо много. Что, разумеется, было вполне объяснимо, поскольку она работала над большим проектом. И Остин это понимал. Невелика, думал он, беда, к этому можно приспособиться. Проблема была в том, что, даже когда они проводили время вместе, Беатрис почти на сто процентов была сосредоточена на их делах с фирмой, и Остин не мог не задаваться вопросом, не признак ли это того, что интерес к нему пошел на спад.
И это угнетало его душу.
В последнюю неделю по ее настоянию Остин после трех ночных дежурств подряд отсыпался у себя дома. Якобы она боялась потревожить его сон телефонными разговорами и щелканьем клавиатуры. За эти три дня он в сумме видел ее не больше шести часов, а близость у них случилась лишь однажды.
Однако самым красноречивым свидетельством произошедшей в ней перемены было то, что теперь Беатрис носила нижнее белье с соответствующим днем недели.
Остин старался не слишком загоняться этими вопросами. Меньше всего Беатрис нужен был рядом вечно ноющий, избалованный мужчина-дитя, сетующий на нехватку внимания. Остин был не из таких. Он не желал становиться на пути ее возможностей, зацикливаясь лишь на себе и собственных нуждах.
Потому что это был бы отстой, а не жизнь.
И все же Остин сожалел, что они с Беатрис так и не успели обсудить отношения, намеренно избегая называть все своими именами. Он никогда не заводил об этом речь, поскольку боялся просто-напросто спугнуть ее. Но из-за этого он теперь был не уверен в своем положении, а он, черт возьми, не привык быть таким – неуверенным в себе.
И вообще ему все это в целом не нравилось.
С такими вот тягостными думами он поднимался теперь по лестнице к ее квартире. Была среда. Он немного задержался на работе, чтобы разгрести накопившуюся кипу бумаг, отчего день выдался особенно длинным, и Остин порядком устал. Но он знал, что, стоит ему увидеть Беатрис – всю усталось как рукой снимет, и они отправятся в бар. Ведь сегодня, как всегда, ожидались линейные танцы. Они смогут наконец куда-то вместе выбраться, пообщаться с людьми, расслабиться, повеселиться.
Между тем, когда он открыл дверь, Беатрис все так же сидела за рабочим столом, в шортах и футболке, а ее роскошные ярко-красные волосы, которые Остин последний раз видел разметавшимися с ним рядом по подушке, теперь были убраны на затылке тугим узлом.
– Привет, – бросила она через плечо, продолжая стучать по клавиатуре ноутбука.
– Привет, – отозвался Остин и, наклонившись, поцеловал ее в макушку. – М-м-м… – поводил он носом по ее шее. – Как ты приятно пахнешь.
Впрочем, она всегда пахла приятно.
– Ты тоже, – пробормотала она, и в ее голосе он различил улыбку.
Очень заманчиво было остаться сейчас здесь. Скользнуть ладонями ей под футболку, обхватить груди, погладить их большими пальцами, ощутив, как сжимаются от его прикосновения соски. Но если они не поспешат, то Беатрис рискует опоздать к началу занятий.
– Ты в этом пойдешь сегодня в «Лесоруб»? – неохотно выпрямившись, спросил Остин.
– Ой… – Ее пальцы зависли над клавишами, и Беатрис подняла к нему лицо: – Ты не против, если я сегодня пропущу? Мне надо это доделать к вечеру воскресенья, и у меня все горит.
Остин заставил себя мотнуть головой, словно ни в чем не бывало.
– Ну разумеется, не против. – Затем
