сразу же вернуться под надежный замок Лизиной комнаты, но я сижу в тишине и темноте, гипнотизируя взглядом еле-заметную щель, через которую сочится свет.
Я помню еще с тех времен, когда просто опасалась контактов со слишком серьезным Лизиным отцом, что там находится его кабинет.
И мне не надо туда идти, но я все же встаю.
Мобильный прячу в карман пижамных штанов.
Мой наряд не выглядит вызывающим. Мои мотивы — более чем благородны.
Я спускаюсь по ступенькам и чем ближе подхожу к двери — тем лучше слышу, что внутри играет негромкая музыка. Какой-то джаз, если не ошибаюсь.
Колеблюсь, возможно, долю секунды, но все же рискую и стучусь.
— Входи.
Уверена на сто процентов, что Лизу он не ждет. Ждал ли меня… Да вряд ли. Я и сама не ждала.
Мой теневой работодатель сидит за рабочим столом. Его ноги заброшены на столешницу. В воздухе отчетливо слышится запах алкоголя. Бутылка виски стоит рядом с мужской рукой. Между пальцами — стакан. Он покачивает его, смотря на меня. Тянет к губам и опрокидывает.
Глотает с рваным дерганьем кадыка.
— Не спится, Юль? — Его голос звучит не прямо-таки дружелюбно, но и не агрессивно. Ненависть к нему мешается с долей сострадания.
Ожидая ответа, он вжимает дно стакана в стол ребром и прокатывая его. Поднимает взгляд. Вслед за ним — бровь.
Сознательно бодрится для меня, но я вижу, что под маской фирменной Смолинской "вежливости" ему не лучше, чем Лизе.
— Спустилась попить. Увидела у вас свет…
Он хмыкает и кивает. Смотрит на бутылку, колеблясь. Видимо, решает, что продолжит пить, когда я свалю. Отодвигает стакан и снимает ноги.
— Сказать что-то хочешь? Говори.
Это ни черта не просьба о помощи, но пусть будет так. Я не гордая.
— Не давите на нее так. Ей сейчас правда может быть лучше подальше от вас. Это не значит, что так будет всегда. Но в моменте…
Смолин хмыкает. Аккуратно сводит кончики пальцев подушечками друг к другу. Следит за этим, потом опять смотрит на меня.
— В моменте… Ты предлагаешь мне радостно отпустить в свободное плаванье дочь, которую я сегодня забрал из клиники после тяжелого алкогольного отравления и обнаруженной в крови дури? — Содержательно его вопрос ужасает, но тон скорее усталый, чем напористый.
— Отсюда она уедет в больницу еще быстрее. Дайте ей время. Может ключи от ее квартиры. Попробуйте уважать личное пространство. Границы. Прислушиваться.
Я и сама знаю, что это всё общие фразы. И вполне возможно, сейчас они вызывают в мужчине только злость, сарказм, протест. Но а вдруг завтра он уже задумается?
После длинной паузы Смолин качает головой и произносит тихо:
— Как у вас всё просто, девки… Так и хочется сказать: вот будут свои…
Смолин хмыкает. Я, вопреки любой логике, тоже.
Мы пересекаемся взглядами. Я улавливаю пугающую вспышку. Отвожу свой. Оглядываюсь на приоткрытую дверь. В принципе, пора…
Комкаю прощальное:
— Спокойной ночи.
Разворачиваюсь и делаю решительный шаг.
Пульс удар за ударом ускоряется, потому что я слышу за спиной звуки, которые слышать не хочу. Не надо.
Смолин отодвигает кресло. Встает. Обходит стол и по диагонали через комнату.
Рука ловко перехватывает меня поперек талии.
Возвращает в комнату. Дверь закрывается уже перед моим носом. Только я остаюсь внутри. И чувствую. Алкоголь — ярче. Жар — сильно.
— Куда спешишь?
Всё плохо.
— Мне к Лизе надо.
— Пойдешь.
Мужская рука соскальзывает с моего тела. А вот с ручки — нет. Он ждет, что развернусь, но я упрямо пялюсь в дверь.
— Что там заботушка?
Отец повторяет за дочерью, я чувствую дыхание на виске. Хочется оттолкнуть и сбежать, но нельзя. Кроме Лизы у нас еще есть план.
Кое-как взяв себя в руки, разворачиваюсь. Вжимаюсь лопатками в дверь. Его любовь к излишнему сокращению дистанций дико бесит. Он не позволяет отдалиться достаточно.
Лицом к лицу — не лучше. Мое лицо исследует темный взгляд. Исходящие от него волны поднимают на руках волоски. Я же давно знала, что он не против. Он никогда и не скрывал.
— Вы даже сейчас думаете о делах?
— Я всегда о них думаю, Юля. Двадцать четыре на семь. Как и ты. Ведь так?
Киваю. С ним я должна играть циничную крысу. Даже если изначально я такой не была. Его план должен был меня такой сделать. Отчасти — так и вышло.
— Так что там он?
— Спрашивает, когда я вернусь к нему от подруги. Ревнует.
— Понимаю его. — Мое притворно ровное дыхание сбивается. Происходящее очень не нравится. Опускаю взгляд на ручку. Дальше — перевожу в другую сторону. Свободная рука ложится мне на талию. Поднимаю к глазам. — Что подруга — моя дочь, его не пряжет? — Он мешает "рабочие" вопросы с переходящими черту действиями. Загоняет меня в угол. Я держусь, пока могу.
— А разве у него есть с вами какие-то проблемы? Вы платите, он пишет решение под вас. Я чего-то не знаю?
Корчу из себя дурочку. Вызываю у Смолина новую улыбку.
Его взгляд становится немного другим. Мягче я его не назову. Безопасней тоже. По коже табунами носятся мурашки.
Отпустив ручку, он ведет указательным пальцем по моей ключице. Едет выше. Сгоняет с плеча бретельку. Замирает на шее. Большим фиксирует ее и с другой стороны тоже. Глаза следят за действиями, а потом возвращаются к моим.
— А если я скажу показать телефон, Юля. Покажешь? — На случай такого вопроса у нас со Славой все сделано. Дать телефон мне не страшно. Но я не хочу.
И Юля-крыса может не хотеть.
От непрошенной близости уже мутит, я позволяю себе мятеж.
— С чего вдруг? Вы во мне сомневаетесь?
— На ты можно… — Его пальцы движутся вверх по шее. Мне хочется ударить мужчину по кисти. Щекочут под подбородком. Поднимают его выше. Сам он наоборот склоняется. Обдает меня вязким запахом дорогого виски. — Интересно просто стало. Почитать. Как там ты его влюбляешь-то…
Сейчас я уверена в том, что ситуация выходит из-под контроля. Мужчина делает короткое движение навстречу. Я чувствую, как губы царапает его щетина. Упираюсь руками в грудь, он сильнее сжимает шею. Удерживает.
— На тебе заедает, Юля. — Это признание ни черта не радует. Я сжимаю губы. Рывком подаю голову назад и бьюсь затылком. — Не хочешь?
Внутри криком кричу: нет, блять! Я ничего такого не хочу.
В реальности меня плавит гнев.
— Я вам не шлюха, которая просто хочет.
— Я не считаю тебя шлюхой. Думаешь, меня вело бы от шлюхи?
Думаю, вы тварь. Упираюсь в грудь уже кулаками. Давлю.
