Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
и, считая ее лишь вспомогательным средством, всё же утверждал, что без философии было бы невозможно раскрыть тайны Священного Писания. Разве не сказал Платон, что «тот, кто не углубился в философию, не сможет компетентно ни о чем сказать» (Федр 53)?
Особого рассмотрения заслуживает понимание Климентом агапы. По этому поводу весомо высказался Андерс Нюгрен[307]. Он утверждал, что в конечном счете понятие агапы у Климента скорее всего соответствует тому, что Платон называл «небесным эросом». Подход Нюгрена в целом мы рассмотрим далее (раздел 11.6). Здесь же ограничимся замечанием, что Климент был склонен понимать агапу с позиций теоцентризма: он считал, что она исходит от Бога и ведет к Богу. Поэтому неверно утверждение Нюгрена, будто с его точки зрения любовь Бога к человеку находится на втором плане, после любви человека к Богу. Для Климента агапа – не желание, не пылкая страсть к любимому, она противостоит порокам и выражается в кротости, доброте, постоянстве. Агапу можно определить как «единодушие в предметах, касающихся разума, образа жизни и обычаев. Она заключается в сопричастности жизни, в преизбытке дружбы и привязанности в сочетании с благоразумной заботой о нуждах других»[308].
Подобное определение может покоробить. Где здесь парадоксальная трактовка агапы Павлом, где позор и безумие любви Бога, высшим проявлением которой стал крест Христов? Где любовь к врагам, грешникам, падшим? Климент считает человека чем-то божественным, утонченным, подобным Богу. Только подобное может любить подобное, и Бог не мог бы любить человека, если бы не находил в нем чего-то подобного Себе. В этом отношении у Климента обнаруживается столь сильное влияние Платона, что он задает вопрос: «возможно ли, чтобы нечто достойное любви не было любимо?»[309].
Представляется, что примерно так же мыслил и Ориген. Очевидно, что он ценил философию, но ценил по-своему. По мнению Оригена, философия может быть помощницей христиан, способствуя не только их интеллектуальному развитию, но и духовному росту, и без предоставляемых ею методов и средств он бы замедлился.
Философия действительно необходима для аллегорической интерпретации Священного Писания. Но метод интерпретации, применявшийся Оригеном, основывается не непосредственно на философии – в частности, не на трудах Платона.
Этот метод восходит к Филону Александрийскому, которого он считал в каком-то смысле своим предшественником, невзирая на различие религиозной принадлежности – христианской у Оригена, языческой у Филона. Но каким образом и в какой степени платонизм через посредство Филона усвоил Ориген?
11.5. Эрос и агапа: неверно понятый ориген
Для того чтобы понять основы учения столь многогранного и плодовитого христианского мыслителя, как Ориген, необходимо углубиться в его неутомимую работу над библейскими текстами. Это условие распространяется и на исследования по нашей теме. Размышления Оригена об эросе и агапе следует увязать с его экзегетикой и, что более важно, – с теми фрагментами его произведений, которые он посвятил Песни песней. К этой библейской «поэмке» (см. гл. 5) он еще в юном возрасте составил небольшой Комментарий в двух книгах, и об этом событии стоит упомянуть отдельно.
Какие мотивы могли побудить его почти в отроческом возрасте обратиться к этой библейской книжечке? Единственный сохранившийся ее фрагмент позволяет понять, что еще юный Ориген почувствовал всю сложность картины, изображенной в Песни, и это обстоятельство не лишено смысла. Он снова обратился к этой книге около 240 г., находясь уже в более чем зрелом возрасте. Тогда он продиктовал большой Комментарий в десяти книгах, из которого благодаря Эпитоме (краткому изложению), подписанной именем Прокопия из Газы, до нас дошли некоторые фрагменты. Сохранился также сокращенный и упрощенный, но всё же ценный латинский перевод, выполненный Руфином Аквилейским в самом начале V в.
Наконец, Ориген вернулся к Песни песней в третий раз в двух Гомилиях, из которых сохранился всего один фрагмент, но также, к счастью, полный латинский перевод, сделанный Иеронимом в 383 г. и посвященный папе Дамасию. Эти Гомилии, или Tractatus, как их назвал Иероним, Ориген «написал на простом языке, словно для младенцев с молоком на губах».
Это, в самом деле, не пространные тексты, столь характерные для Оригена. Как сказал Иероним, они выглядят как вкусный кусочек от кушанья, т. е. от большого Комментария к Песни песней, где тот, кто превзошел всех в толковании других книг Писания, превзошел самого себя.
Преисполненный вдохновения Ориген объясняет нам в Гомилиях, что «трудно найти человека, который, просмотрев все песни, собранные в Писаниях, был способен возвыситься до Песни песней».
Безусловно, мало найдется людей, способных подняться на высоты Песни подобно Оригену, и мы в этом еще убедимся. Но вместе с восхищением, которого он заслуживает, разве нельзя нам хладнокровно оценить результаты, достигнутые им в герменевтике? В большом Комментарии к Песни, написанном в соответствии с его общим экзегетическим методом, к двум принятым у Оригена уровням интерпретации добавлен третий или, точнее, один из двух обычных уровней разделен на два. Первый уровень экзегезы Оригена – буквальный, и на нем главные персонажи Песни именуются «супругом» и «супругой». Второй уровень, «духовный», включает два «подуровня»: христологический и такой, который можно назвать психологическим. На первом из них персонаж-мужчина интерпретируется как Христос, персонаж-женщина – как Церковь. На втором центральные персонажи библейского текста означают божественный Логос и человеческую душу. Еще Ипполит комментировал Песнь, полагая в «муже» и «жене» Христа и Церковь. Таким образом интерпретация, согласно которой главные действующие лица Песни понимаются как Логос и душа, представляет собой абсолютно новый подход, введенный в историю христианской экзегетики Оригеном.
Если в большом Комментарии к Песни несколько уровней прочтения выдерживаются на протяжении всего текста, то в Гомилиях применяется более простой метод, предполагающий один уровень прочтения – духовный: рядом с «супругом» Христом попеременно оказываются то Церковь, то верующая душа. Отсюда можно сделать вывод, что, согласно Оригену, в Библии имеются фрагменты, которые нельзя понимать буквально, и Песнь – один из них. Другой вывод состоит в том, что, по его убеждению, христологический и психологический смысл могут правильно понять только «совершенные» христиане или «гностики» [ «познавшие»], проникшие в глубину тайн священных писаний.
Ориген предостерегал от того, чтобы Песнь песней попала в руки «простецов», т. е. неподготовленных верующих, еще слишком привязанных к «чувственным» и «материальным» вещам и мало или вовсе не расположенным к «умопостигаемым» и «духовным» реальностям. По его мнению, ради сохранения самого Писания «простецов» нужно питать молоком, как детей (ср. Евр 5:12–14). Но почему Песнь песней – слишком тяжелая пища, которую можно давать только «совершенным»? Ответ Оригена: Песнь – опасный текст, и его не следует особенно рекомендовать.
И все-таки, почему книга из Священного Писания, слово Божие должно беспокоить и причинять вред? В Гомилиях о Песни Ориген задает нам просветительские вопросы и
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
