забилось от ужаса, а глаза наполнили слезы боли и страха. Неужели она все-таки ударила Бена ножом? Единственным признаком, что это не так, могло служить лишь то, что на вид нож был чистым, хотя она была уверена, что видела на руках Беллы потеки крови.
Белла извернулась так, что оказалась в опасном полусогнутом положении лицом к заднему сиденью, уперев одну ногу в приборную доску, а другой встав на свое сиденье. Нож в ее левой руке по-прежнему был направлен на Шарлотту, но уже почти не упирался в нее, потому что Белле приходилось держаться за спинки сидений, чтобы перебраться назад.
Впереди Шарлотта увидела зеленый сигнал светофора, но пока машина неслась к нему на полной скорости, зеленый свет сменился желтым, и Шарлотта инстинктивно нажала на тормоз, чтобы замедлить ход.
Белла тут же сильнее сжала нож и поднесла его к самой щеке Шарлотты.
— Не вздумай сбавлять скорость! — заорала она, оглядываясь через плечо на светофор. — Езжай прямо!
Сердце Шарлотты сжалось от страха.
— Но горит красный! — крикнула она в ответ, занеся ногу над тормозом.
Белла ткнула ножом в щеку Шарлотты, и та сразу почувствовала тепло струящейся по лицу крови.
— Я сказала, не смей останавливаться! — зарычала Белла.
Шарлотта ойкнула от страха и мысленно помолилась, чтобы на перекрестке никого не оказалось. Она понеслась на красный свет, но к ее молитвам явно никто не прислушался: слева на них быстро надвигался белый фургон, удар — и машина закружилась… закружилась… закружилась…
Мир, казалось, замер на месте, а Белла, словно в замедленной съемке, ударилась в лобовое стекло, которое разлетелось на миллионы осколков от столкновения с прелестной женской головкой, и продолжила полет дальше.
И ее не стало.
Часть четвертая
Глава тридцать девятая
Три года спустя
— С днем рождения, Берти! — воскликнула Джо, поставив на деревянный садовый столик перед малышом огромный шоколадный торт с тремя зажженными свечками.
Огромные голубые глаза Берти расширились от восторга, а рот до ушей расплылся в улыбке. Он встал на колени на свой стул, чтобы оказаться поближе к торту, и откинул светлые волосы с глаз. Терпеливо дождавшись, пока все восторженно, хоть и невпопад допоют поздравление, он наклонился вперед и подул что было силы.
Погасла только одна свечка, и он попытался снова, но две другие все не поддавались.
— Давай я! — предложила Элоди, залезая на стул и становясь на колени рядом с ним.
Берти с обожанием посмотрел на нее:
— Давай вместе!
Все радостно закричали и захлопали, когда совместными усилиями они погасили свечи.
Джо разрезала торт и поставила огромный кусок на бумажной тарелке перед Берти.
— Первый кусочек — имениннику!
— Спасибо, — вежливо сказал он и, дождавшись, пока Джо отвернется, подвинул свою тарелку к Элоди. — На, возьми первый кусок, — заговорщицким тоном прошептал он.
Шарлотта наблюдала за ними, и ее переполняла любовь. Их привязанность была такой милой, а присутствие Берти в ее жизни очень помогло Элоди пережить трудности последних нескольких лет.
Она была милой и умной малышкой, но на ее лице лежала печать печали, которая никогда не исчезала полностью, что едва ли было удивительно. У нее были такие же огромные темные глаза и пухлые губы, как у матери, и уже было ясно, что она унаследует красоту Беллы. Не ясно, унаследовала ли она также и темные стороны ее характера, но пока были основания надеяться, что это не так.
— Будешь торт, Шарли? — прервала ее раздумья Элоди. — Можешь взять часть моего, если хочешь.
Шарлотта подошла и поцеловала Элоди в макушку:
— Нет, спасибо, радость моя. У меня и так уже большой животик!
Элоди искоса глянула на Берти, и они оба захихикали. Шарлотта погрозила пальцем.
— Эй, хватит шалостей! — шутливо нахмурилась она. — А кто еще хочет пить?
— Я! — в унисон откликнулись Берти и Элоди.
— И я! — крикнул Мэтт, подняв руку, и принялся подпрыгивать на стуле под общий хохот.
— Это ты должен делать напиток для Шарли, а не наоборот, — проворчала Фрейя.
Она закинула ноги на соседний стул и запрокинула голову, подставляя лицо солнцу. При этом с нее слетели солнечные очки.
— Но если ты сделаешь, Шарли, то как я могу отказаться?
Шарлотта рассмеялась и пошла за Джо, направившейся обратно на кухню. Она с облегчением ушла с жаркого солнца в прохладную и спокойную тень дома.
— Присядь, — распорядилась Джо. — Я сама все приготовлю.
Шарлотта хотела было возразить, но ее тело так сильно этому противилось, что она с радостью выполнила распоряжение.
— Как ты себя чувствуешь, милая? — бросила Джо через плечо, деловито готовя новую порцию напитков на всех и одновременно засовывая в печь противни и раскладывая по тарелкам салат.
Шарлотта с восхищением смотрела на нее. Она была просто поражена энергией этой женщины. Как же хорошо было снова видеть счастливую Джо в родной стихии, а не ту тень человека, которой она стала в те ужасные времена. Она уже никогда не станет прежней — разве это возможно после всего произошедшего? — но ей определенно стало в миллионы раз лучше.
— Я чувствую себя… — с усмешкой начала Шарлотта. — Толстой, потной и усталой!
Джо прекратила суетиться и обернулась к Шарлотте.
— Знаешь, честно скажу — никогда не видела тебя более прекрасной. И теперь уже ждать осталось недолго, я надеюсь.
— Да, слава богу! — согласилась Шарлотта, погладив огромный живот.
Она обернулась и посмотрела на террасу, где собрались гости — взрослые болтали, а дети смеялись над какой-то шуткой, понятной только им самим.
— Надеюсь, Эмма — следующая.
— Да, — Джо проследила за взглядом Шарлотты, туда, где сидели Эмма и ее муж Праш. — Было бы здорово. Хотя, думаю, они пока еще привыкают к семейной жизни. К тому же Эмма понимает, что могут возникнуть сложности из-за ее прошлых проблем со здоровьем. И возраста, конечно.
Шарлотта кивнула:
— А как насчет тебя, Джо? Как ты справляешься? Наверное, тяжело в такие дни, собираются все, но все же…
— …не все, — закончила за нее Джо.
Она поставила приготовленные напитки на большой деревянный поднос и посмотрела в глаза Шарли.
— У меня бывают хорошие дни и плохие, но теперь — в основном хорошие, — она тщательно подбирала слова. — И такие дни, как сегодня, очень мне помогают. Полный дом гостей, совсем как раньше. — Ее глаза чуть затуманились от воспоминаний, но через мгновение лицо озарилось улыбкой. — Детский смех, общее веселье… Это очень много для меня значит.
— Могу себе представить.
— Питеру бы понравилось, — ее голос чуть дрогнул, и она прокашлялась. — Но знаешь, Шарли,
