к вечеру неутомимые мотоциклы, припылённые газики уткнулись носами в заборы у домов. Замурзанные «Беларусы» кучковались у колхозного стана, а трактористов развозила «летучка», обозначая остановку у дома целым облаком дорожной пыли.
К сельскому клубу через часок потихоньку тянулась молодёжь: нарядные девчата, парни, толком не успевшие переодеться. Свежие рубашки соседствовали с рабочими штанами, заправленными в кирзачи. Впрочем, это мало кого смущало. А вот девчата форсили в модных брюках-клёш, не привычных для деревни. Хороши они были тем, что прятали загорелые девчачьи коленки от комаров и позволяли вечером побродить допоздна, без боязни ночных кровопивцев.
На экране оживало ежевечернее кино, зрители добродушно похохатывали в темноте над приключениями героев. А к клубу в это время подъезжали на больших ЗИЛах «гости» из соседней войсковой точки. Каким чудом им удавалось улизнуть после отбоя в самоволку, деревенским девчатам было неинтересно.
Чутким слухом прислушивались местные красотки к звукам за стеной кинозала. И после гудения могучего автомобиля некоторым непоседам не сиделось. Сто причин придумают, лишь бы улизнуть за двери. Выскальзывали в темноту, за клуб, где уже ждала приоткрытая дверца военного ЗИЛа.
Так когда-то убёгла и Наташка. Маринка, старшая, не раз пыталась было удержать сестрицу за локоть, да куда там!
Далеко за полночь Наташка тихонько царапалась в растворное окно, и Маринка, костеря сестру угрожающим шёпотом, открывала шпингалет.
Та, занырнув в окошко, смеялась тихонько над ворчанием, падала рядом, стягивая одеяло на себя.
— Не бухти! Утром всё расскажу…
— Добегаешься. Надо в десятый класс идти, а ты с пузом будешь!
— Не ты же, а я. Я совершеннолетняя, между прочим. Тебе-то дело? — фыркала та.
Маринка, возмущённая ещё больше, сердито отворачивалась, а Наташка прижималась холодной спиной к горячей сестринской спине и отогревалась.
Потом так и получилось. Доучившись в десятом до середины мая, Наташка взбрыкнула, забросила портфель на плечистый трёхстворчатый шифоньер. Портфель растерянно раскрыл свой зев, оттуда наполовину вывалился учебник физики.
— Мы с Серёжей уезжаем на дембель, — объявила Маринка, победно глянув на раззявленную школьную сумку.
Родители, Николай и Анна, только что не подавились за обеденным столом.
— Куда?
— На дембель, — с вызовом ответила Наташка.
— А ты-то откуда дембельнулась? — начал закипать отец.
Наталья присмирела:
— Мы это… Мы с Сережей любим друг друга. Он уезжает домой, на Украину. И я с ним. Мы всё решили.
Мать кое-как совладала с куском мяса, который положила в рот до начала разговора, сипло переспросила:
— Каво? Куда? Ты чо, смеёсся над нами?
— Я щас ей покажу дембель и Украину. — Отец стал медленно подниматься из за стола, но Наташка вёртко крутанулась на одной ноге и смылась в сени. Николай обессиленно упал на скамью:
— Маринка! Ты слыхала, чо она заявила? Ты знала, что она с солдатом крутит?
— Знала, — потупила голову старшая. — Она ничо не слушается. Хоть говори, хоть… — замолчала подавленно.
Родители тоже молчали. Наташка — младшая, избалованная. Не прикрикни — сразу слёзы. В пятом классе даже два года просидела. Всё разрешали с малолетства, вот и доразрешались.
— Рёвом ничо не возьмёшь, не спаромисся с ей. Поперёшная, вся в бабку! Надо звать обоих да расспрашивать, — рассудил отец.
В субботу натопили баню. Наташка ходила по дому важная, принарядилась в кримпленовое платье. Из подъехавшего зилка выскочили двое — старший лейтенант при погонах, в аккуратной форме, и светло-русый солдатик, в пилотке, чудом державшейся на круглой, как арбуз, голове.
— Твой, что ли? — буркнул отец, выглянув в окно. — С начальством что-то пожаловал. Поди, уж накосорезил чо-нить.
— Мой. Не должен. Он смирный. Где накосорезить, так это ко мне, — улыбнулась младшая, довольная, что семейных скандалов не предвидится.
Старший лейтенант, войдя в дом, поздоровался запросто, будто обычный мужик по-соседски зашёл в дом.
— Ну, где тут ваш товар? Я вроде как купец и у меня — самовольщик-молодец. Докатались на кино, орлы. Третью девчонку сватаю в этом месяце. Перед дембелем рассказали всё мне, — обезоруживающе улыбнулся главе семьи и крепко пожал руку.
— Алексей. А это вот наш сержант Оноприйчук, тропу к вам протоптал.
— Николай Иваныч, Анна Гавриловна, — представил отец себя и свою половинку. — Присядем, чо ли?
Уселись чинно. Родители за столом, военные — на стулья возле печки. У жениха, Оноприйчука этого, обильно выступил пот на лице, и он, опустив голову, старался незаметно вытереть его рукавом. Наталья, стоя с другой стороны печи, с любопытством поглядывала на старшего лейтенанта и, не таясь, улыбалась своему Сергею. Тот приободрился и уже гордо держал свою голову, даже с каким-то вызовом. Вот, мол, я каков, принимайте.
Старлей поведал, что через неделю Оноприйчук едет домой. Документы уже поджидают вояку. А с «дембелем» собралась в путь и Наташка, билеты заказаны и на неё, благо 18 лет уже исполнилось.
Родители только переглянулись, а Наташка смиренно отошла к печке и прислонилась к ней спиной. Сержант, не спуская с неё глаз, поднялся из за стола, встал рядом и взял Наталью за руку. — Дак это как? Убёгом, што ли? Сначала болталась без спросу, и непонятно кем поедешь? Ни женой, ни невестой? А ну, как бросит тебя там? Кому ты там нужна будешь, — рассердилась мать. — Не пушшу никуда. Если невеста — расписывайтесь.
— Согласен, — кивнул головой отец, так взглянул на жениха, что пот выступил крупными каплями.
— Резонно, — согласился и старлей. — Завтра вопрос решим. А то я, получается, за девчонку вашу потом в ответе буду.
— Давайте тогда ужинать? — несмело предложила Наташка.
— А давайте в баню сначала, — просяще заглянул в глаза хозяина старлей. В ограде так духом банным пахнет, как дома побывал. Мои на Алтае, в деревне живут…
— Дак, конешно! Мать, давай-ка нам полотенца, всем троим. А ты тут пока с девками стол наладь.
После бани разговор пошёл веселей. Видать, основные расспросы произошли в бане: отец пришёл довольный, посмеивался.
— Намыл, мать, служивых-то. Давно такой баньки не видели, вон, как поросята, розовые. По чуть-чуть можно, Алексей?
— Мне — да, за сватовство полагается. Жениху — нет, — улыбнулся тот и присел на стул.
За столом и порешили всё: старлей разрешает вопрос в сельсовете, чтобы расписали побыстрее. Наташка собирает документы в школе, чтобы потом не догонять издалека. Расставаться хотя бы на время, пока школу закончит, не захотели.
«Сваты» уехали уже после полуночи. Хозяйка убирала со стола с девчонками, глава семейства поглядывал на всех озадаченно. Потом неожиданно сказал:
— Мне старлей больше понравился, чем твой хохол. Простой и надёжный, сразу видно — сибиряк.
— Сердцу не прикажешь, — отшутилась Наташка.
— Иди отсюда, «сердцу»… Надо штоб один раз и на всю жизнь, вон как мы с
