матерью.
А Маруська, привычно намывая тарелки, поглядывала на младшую сестру и сама и не верила: вот тебе раз-два, и Наташка — невеста. Да ещё и на Украину уедет, где все фрукты растут, а не только картошка с вечнозелеными помидорами, как здесь!
На далекую Украину, в Днепропетровскую область, Наталья отбыла вместе со своим ушастым Серёжей. Первый год даже и письма присылала. Большие, на несколько страниц каждый раз. Дед Ганька и баба Вера перечитывали их соседям по нескольку раз, сразу забрав письма у Анны и Николая.
Дед, пристукивая деревяшкой, припоминал: два дружка моих закадычных там похоронены, в братской могиле. Один меня от верной смерти спас, между прочим. Всё хотел поклониться ему, там, на могиле под Днепропетровском, да какой с меня ездок с этой оказией, — сердито долбил по протезу мундштуком.
— Можа, Наташка отыщет могилку-то. Не Лёнька если б тогда, дак и вас никого бы не было…
Но письма от укатившей Натальи были всё реже. Больше открытки.
И только в середине девяностых Наташка приехала в гости. Старшую дочку оставила со свекровью и мужем, а сама с сыном прикатила: шумная, сдобная, яркая. Николай с Анной наглядеться на дочку не могли, а старики, баба Вера и дед Ганька и того больше рады.
Сашка, щекастенький, круглоголовый и ушастый, как отец, чем-то всё равно смахивал на михайловскую родову. Баба Вера радовалась:
— Наташка! Оказия этакая! Как ты сдогадалась-то приехать-то? Колька-то с Анькой молодые. А мы-то уж старые. Думала, помру и не увижу больше, — всхлипывала она, обнимая Наталью и нюхая вихрастую головёнку правнука. — Гань, слышь, старый? Погляди-ка, как на хохлацком сале девка-то наша раздобрела, — подталкивала она Наталью к деду Ганьке.
А тот млел от того, что вместе с Марининым Ванькой теперь крутился ещё и Санёк.
Парнишки оказались погодки.
— Два правнука — не шутка. Со спокойной душой теперь и в рай можно, — шутил дед Ганька и старательно мусолил в уголке рта пустой мундштук, поглядывая на шустрых шестилетних сорванцов. Кто-то сказал ему, что если правнуков двое, то в рай с и грехами берут.
Сашка оказался таким же непоседой, как и Ванька. Вдвоём облазали все чердаки, обломили ветку у старой ранетки. Поросятам в улице и то жизни не было: с визгом разбегались с прохладной ямки у забора врассыпную, при виде маленьких шкодников.
Прадед, конечно, со своим протезом, не бегун. Хорошо, что старые жили напротив Анны, и пацаны в своих набегах укороту не знали — только и знали носиться между оградами глядящих друг на друга домов.
Молодой дед Коля только успевал запирать ворота на огороде. Увидев, что двое парнишек, оседлав заплот, уже сваливались за огород, стремглав мчался за ними, боясь, как бы не ушли одни на речку.
Взяв тюль и трехлитровку, догонял пацанят и дотемна забавлялся ловлей пескарей в обмелевшей речушке, перегретой солнцем.
А Наташка, приехав в родную деревню, металась по подружкам, гостила у тёток, безудержно нахваливая свои новые края, щеголяя в речи украинскими словечками, так резавшими местный забайкальский слух.
Колхоз как раз разваливался, дышал через раз, стыдливо оголяя крыши коровников и телятников. Шифер с них сымали и раздавали под зарплату. К слову сказать, семь лет назад строили и крыли эти самые крыши приезжие шабашники из Волынской области, из той самой Украины, где всё так хорошо, если верить Наташке.
Наталья ночевала то у родителей, то, к великой радости сына, у старенькой бабы Веры и деда Ганьки. Стариковская деревянная нога вызывала жгучий интерес у пацанов, они примеряли её, а потом даже приноровились сделать из неё коня. Да баба Вера прикрикнула:
— Ноги отдавите, она ж не шутошная. Чёрт бы иё не примерял, бединушку такую. Нашли игрушку. Идите вон, — махнула рукой в залитый солнцем двор. — У дедова мотоцикла полазьте лучше, — кышкнула она их от греха подальше к гаражу, где зять Николай бросил «Иж-Планету» и куда-то неосмотрительно ушёл.
Пацанву как ветром сдуло. Санька, добежавший до мотоцикла первым, уселся за руль, а Ваньку отправил в коляску. Напялив дедовы мотоциклетные очки, самозабвенно гудел, нажимая рычажки на руле. Ваньке роль пассажира была не по нутру.
— Так нечестно! Я первей тебя тут живу! Давай, я за руль, а ты сзади меня сиди, — скомандовал он Саньку. Тот только отмахнулся, не прерывая гудения:
— Тр-р-р-р-р-р-р, — безудержно «газовал» он, только слюни мелкими брызгами летели во все стороны.
Ванька вцепился в его рубаху и стал стаскивать с водительского места. Тот, как клещ, уцепился за руль и вопил:
— Видчипысь, москаляка!
— Я те покажу москаляку, ишо и матерится! — разозлился Ванька и свалил-таки строптивого братана в коляску. Тот, вцепившись в Ивана, потянул его к себе, и там начали мутузить друг друга, оспаривая водительское первенство.
Бабушка Аня, несильно надеясь на стариков, бабу Веру и деда Ганьку, споро подскочила к мотоциклу, схватила по пути старый сливной шланг от стиральной машинки. Не разбираясь в национальном вопросе, щедро всыпала каждому мотоциклисту:
— Я вам щас покажу, махновцы этакие! Варнаки!
Те быстро прекратили потасовку и бросились к старому деду, растирая ушибленные места и в который раз криками смертельно пугая уснувших под заборами поросят.
Дед Ганя, обхватив наказанных ребятишек руками, усадил на крыльце по бокам от себя, гладил вспотевшие головы и степенно втолковывал:
— А сколь раз вам матка говорила: играйте бравенько, да не деритесь, как варнаки? А? Вы ж братья! Друх за дружку крепко доржатца нада. А если вас кто-то обидеть надумает? Двоём-то вы сила, а по одному — соплёй перешибут..
Через пару дней белоголовые хулиганы опять устроили переполох. После обеда, пока взрослые отдыхали, Ванька на правах хозяина пригласил Саньку на вышку зимовья посмотреть на воробьиные гнёзда. Шустро забрались по лестнице под крышу.
Заглядывали тайком через лаз в ограду — не попались ли на глаза старикам? А потом, свалившись на старые берёзовые веники, прислушивались, где громче пищат птенцы.
По-пластунски подбирались к застрехам, к потаённым углам за стропилами, шарили там, пытаясь найти гнёзда, искали воробышков — Ванька обещал показать, как их кормят воробьиные мамаши.
Наглядевшись на прожорливых большеротых птенцов, стали возвращаться назад. И надо же случиться оказии: именно в этот момент сломалась под ним одна ветхая перекладинка. На неё свои и не наступали, знали, что она ветхая. Сашка всем телом ухнул вниз и висел, держась за крепкую верхнюю поперечину руками. Метались в глазах страх и паника. А кричать боялся — всыплют за прогулки по чердакам.
Вдобавок, скосив вниз глаза, Санька обнаружил, что прямо под ним, как назло, стояли
