улыбаясь. – А теперь проваливайте.
– О! Брось, чувак, мне не нравится видеть тебя таким, – продолжает Адам уже более серьезно. – Рассказывай.
Глубоко вздыхаю и сажусь за стол. Мне нужно поговорить об этом с кем-нибудь, чтобы попытаться понять, что же действительно произошло.
В нескольких словах рассказываю им о том незабываемом разговоре, который состоялся с Кэрри три дня назад.
– Ты пытался ей позвонить с тех пор, как она уехала в Цинциннати? – осведомился Адам.
– О! Да, конечно! Я звонил ей и умолял встретиться, как отчаянный придурок! – иронизирую я. – Я, видимо, полный идиот, раз думаю, что все будет хорошо.
– Я не про это. Ты узнал, что у нее стряслось? Что-то серьезное? Ты сказал, что у нее проблемы с матерью, и это может объяснить, почему она внезапно сорвалась.
– Я согласна с Адамом, – всхлипывает Амелия.
– Ты шутишь?
– Легче отталкивать людей, когда что-то не так. Обычно просто находишь цель для своих страданий, заставляешь ее нести то, что тебе подходит…
Бросаю взгляд на сестру, понимая, к чему она ведет. Не могу поверить в такой крутой поворот в наших отношениях за столь короткое время. Я, конечно, рад этому, но чувствую привкус незавершенности, который сохраняется из-за Кэрри. Мне нужны они обе.
– Это не значит, что все это ее вина, – тут же добавляет она. – Но я уверена, что она придет и поговорит с тобой, когда все уладит…
– От нее нет никаких новостей с тех пор, как она уехала. Лейн видел ее вчера в кампусе. Она вернулась в Колумбус и ничего не сказала мне. Этим все сказано.
– Она провела с тобой слишком много времени, чтобы просто так все бросить.
– Мы ведь говорим о Кэрри! Она непредсказуема и упряма, как осел.
– Ну, не так уж. Напоминаю, что она согласилась помочь тебе, а могла не делать этого. Ты просил у нее совета, как стать идеальным парнем, и она сказала «хорошо». И все. Это совсем немало. Уж точно нельзя сейчас так просто взять и закопаться в песок.
– Я рад, что ты понимаешь…
– Говорю тебе, именно благодаря этому я постаралась забыть свою обиду на тебя.
– Мне так плохо…
Она подходит и неловко похлопывает меня по колену. Адам дружески подмигивает, а потом они вместе уходят в его комнату.
Снова оставшись один в гостиной, стараюсь навести порядок в своей голове. Не хочется звонить ей, потому что с самого начала всегда я делал первый шаг. В то же время мне неспокойно, и от этого еще хуже.
Кладу ноги на кофейный столик, но вдруг слышу стук в дверь. У меня все еще плохое настроение и нет никакого желания встать, чтобы пойти и открыть. Полагаюсь на своих соседей по дому, но никто не шевелится.
– В дверь стучат!
– Я разбираю хлам на столе! – кричит Льюис из своей комнаты.
Никакой реакции со стороны Адама, они, наверное… отказываюсь об этом думать, у всего есть границы, черт возьми!
Стучат снова. Оставленный лучшими друзьями, устало тащусь к входу. Протираю глаза, провожу рукой по растрепанным волосам и открываю дверь. Я так долго ждал ее появления, что, в конце концов, уверился в том, что этого не произойдет. Я ошарашен тем, что наконец-то оказался лицом к лицу с Кэрри. Не улыбайся ей! Молчу – она должна заговорить первой. Пусть объяснит мне, почему она все испортила, когда все было идеально.
Прямая, как колышек, с распущенными волосами и картонным стаканчиком, стоящим у ее ног, она еще красивее, чем мне казалось. Она выглядит по-другому, возможно потому, что одета в лакированный костюм и туфли на высоком каблуке. Погодите-ка, что это за наряд? Мои глаза возвращаются к ее напряженному лицу, она смотрит на меня, учащенно дыша. Молча жду, не спуская с нее глаз. Она переминается с ноги на ногу, открывает рот и шевелит им, как будто из него готово вырваться множество слов, а затем резко дергает за пояс своего плаща. Видимо, она хотела раскрыть его, но узел не поддается, и она останавливается, оскорбляя бедного пакистанца, которому пришлось потратить целую ночь на его изготовление. Но что она делает?
Кэрри медленно переводит дыхание, расстегивает капризную пряжку и раскрывает полы плаща, как спекулянт. Вместо оправданий, которых я ждал, созерцаю ее маленькое полуголое тело.
– Эм…
Это все, что я могу сформулировать, наблюдая за тем, что она скрывает под плащом. Это шутка? Она наклоняется, чтобы забрать стаканчик, и выпрямляется так быстро, что ее каблук скользит в сторону и ломается. Она покачивается и необъяснимым образом выливает на меня все содержимое стаканчика. Да, разумеется, это шутка!
Я слишком удивлен, чтобы пошевелиться, и просто смотрю на нее, чувствуя, как теплая жидкость стекает по моей груди и пропитывает футболку. Провожу языком по губам: это молоко.
– Я не… я тебя… я… – мурлычет она, в испуге распахнув глаза.
Выгибаю бровь, ожидая, что она объяснит мне, что только что сделала. Она снова начинает открывать и закрывать рот, а затем отстраняется, как хромой кролик. Может ли кто-нибудь объяснить мне, что только что произошло? Это сон или Кэрри действительно выступила с номером проститутки, страдающей от расстройства вестибулярного аппарата?
– Кто там? – спрашивает Льюис, заглядывая через плечо.
Поворачиваюсь к нему. Он стискивает зубы, стараясь сдержать смех от вида молока у меня на лице.
– Полагаю, это была Кэрри. Вы помирились?
– Кто тебе сказал, что мы ссорились?
– Твое депрессивное тело, рыдающее на диване. Она пришла сюда, чтобы… Это что, молоко? – спрашивает он, принюхиваясь ко мне. – Ты, должно быть, был очень непослушным, раз она сделала такое.
– Эта девчонка чокнутая.
– Я каждый день повторяю, что отношения – это дерьмово, но меня никто не слушает. Это отвратительно!
У него хватает ума отойти подальше, прежде чем разразиться издевательским смехом. Старик, в день, когда придет твоя очередь, ты услышишь мой смех, преследующий тебя повсюду!
Комок в горле заставляет меня повернуть голову в сторону лестничной площадки, Кэрри вернулась, я с недоверием смотрю на нее. Она сняла туфли и запахнула плащ.
– Ты искала что-нибудь еще, чтобы ударить меня по лицу?
– Прости, я запаниковала…
– Ты запаниковала? Хорошо, что это было молоко, а не книга.
– Я никогда не швырнула бы книгу! Значит, ты ничему не научился?
– Я думал, это просто чепуха.
Мой прием застал ее врасплох, она побледнела, и, жалея о своем нападении, я замолкаю. Если она думает, что я сейчас расплывусь в своей самой красивой улыбке, она заблуждается. Она бросила меня, как кусок дерьма. Растоптала то, что, как мне казалось, происходило между нами, а потом исчезла на несколько дней. И, в конце концов вернулась, чтобы вылить на меня молоко.
– Хорошо, я это заслужила.
Она пытается выглядеть уверенной, но я слишком хорошо ее знаю. Маска на ее лице скрывает испуг. Какая-то часть меня хочет рассмеяться, но я сдерживаюсь.
– Что это было? – спрашиваю я,
