Собралось человек пятьдесят. Довид Карпов играл на дудке – День сотворения мира. Вел торжество Леонид Гомберг. Первым выступал Леонид Млечин, после я, за мной – Александр Левенбук. И банкет-фуршет, но главное – вышел октябрьский номер журнала, а там – мой Лион Фейхтвангер «Воинственный гуманист».
Позиция Фейхтвангера – философское созерцание, у нацистов в Германии – неприятие книг гуманиста, и поэтому их сжигали на костре. И пришлось писателю эмигрировать. В последние годы жизни он признавался, что его страсти не так сильны, как и вспышки гнева, умереннее стал энтузиазм. «Я узнал, что человеческая глупость и злоба неистовы и глубоки, как все океаны мира, вместе взятые».
Снова всплыла идея издать «Серебряный век». Размечтался «Октопус», но издательство маленькое и хочет объединить усилия с Детгизом. Сколько уже попыток, а воз с «Серебряным веком» и ныне там…
8 октября – Женская книга дается тяжело, особенно когда надо представлять титульную даму за какой-то день – нужно сжато, интересно и емко и всего на одну страничку, например, Клара Петаччи. О, это непросто!..
Аллергическая вспышка, сыпь на ногах обнаружил 5 октября. Рецидив февраля 2002 года.
Больница № 24
11–17 октября – в больнице на ул. Писцовой. Коренева обследовала ноги, и положили в больницу, палата 327. И началось лечение: уколы, таблетки, пять капельниц. За 5 дней лечения красные пятна локализовались, и нога приобрела нормальный белый цвет. В этот раз все было в более легкой форме, чем прежде. Сахар был 6,58, при выписке 5,8. Лечащий врач – Ирина Ивановна Васильчикова. Подарил книгу «Принцесс», и в ответ верещание и воркование. В больнице было более или менее нормально, кроме питания. И как справедливо вопрошала «Комсомолка»: «Кто ворует продукты в московских больницах?» Задаю встречный вопрос: а где не воруют? Кругом тотальное воровство… В палатах нет радио, в холле – телевизора. Жуткие больные, пожилые и старые, нечесаные и грубые. Это Москва. А что в провинции?.. В палате – четверо больных. Один – технарь Забелин, говорил только о своих болезнях и «железках», книги и спорт его совсем не интересуют. Другой – тертый жизнью Бондаренко, ненавидит власть и, вообще, «эту гребаную страну», любит повторять:
Хорошо живет на свете Винни-Пух:
У него жена и дети. Он – лопух.
Считает, что все кругом только по блату, включая капельницы, а ему, бедному бедолаге, только градусник предлагают.
Приходили больные и уходили. Разговоров велось мало, каждый впадал в какой-то ступор и думал о своем. Единственное развлечение: хождение по коридору: 125–127 шагов в одну сторону. В один из дней накатили строки:
Поблекли краски за окном,
И в небе муть и дым.
А к горлу подступает ком,
Что был когда-то молодым.
И резко прыгал и скакал,
Как молодой олень.
А ныне – дряхлый – и устал,
Как встал на целый день.
Ах, все прошло, ах, боже мой.
Рыдай, коль скрипок нет.
И только слышен дикий вой,
И щелкнул шпингалет…
А за окном стадиона уже бегают и играют в футбол. Счастливые! Но они не знают, что они счастливые – молодые и здоровые. Они просто бегают, не подозревая о своем будущем, что с ними будет и что их ждет?.. Сбросил уныние, побрился и даже запел: «Не уходи, еще не спето столько песен…»
Две ночи долго не мог заснуть и обдумывал новые планы – собирать из уже написанного книгу «Звездный небосклон» – о звездах литературы и кино… и кое-что еще. В субботу-воскресенье больница опустела, остались, как сказал Бондаренко, одни «твердые искровцы» (видно, изучал краткий курс ВКП(б).
Утром 16-го последний анализ. Последний проход в буфет со своей тарелкой, ложкой-вилкой и кружкой. Все стоят в очереди, как сироты, и им при раздаче мечут в тарелку кашу – с голоду не умрешь. Ну, а в понедельник выписка и рекомендации, как жить и питаться дальше.
Приехал домой, считай: дом счастья! Своя квартира, свой туалет. С удовольствием разбирал и резал газеты. Как мало, оказывается, надо для счастья. И команданте Ще рядышком… Звонил Витенька из Аугсбурга, благодарил за присланные книги. Жаль, что не можем встретиться…
Пятый форум молодых писателей России
На следующий день после больницы, 18 октября, утром за мной приехал серый «Мерседес» и повез на 5-й Форум в Липки, но сначала заехали на Смоленскую и прихватили еще одного писателя – Владимира Маканина (1937), можно сказать, современного классика.
Словоохотливый Маканин рассказывал по дороге о коллегах-писателях и давал им (Проханову, Пелевину, Кирееву и др.) нелестные характеристики. Узнав, что я поздно пришел в литературу, Маканин сказал, что, возможно, это и к лучшему, ибо ранняя слава (популярность) губительно действует на писателя. Ранние яблоки – белый налив – не хранятся и портятся быстро…
Липки – большой вычурный комплекс. И сразу в штабной 154-й номер, перекус, а потом основательный обед – шведский стол с разносолами, только вот больничной манной каши нет, о чем я загоревал сразу. Аллергия и многое нельзя – ни соленого, ни острого, ни жирного. А в штабном номере, помимо прочего, коньяки и вина, и это тоже нельзя. Короче, я был единственный трезвый-претрезвый писатель. И до своего выступления получил гонорар в конверте – 4 тыс. ре. Пообщался с коллегами: Ковальджи, Пьецух, Войнович – настоящий классик, он после моего выступления сказал, что «слушал вас с интересом». Еще там был Чупринин, Григорий Померанц с супругой, поэтессой Миркиной, и др. Да, и талантливый Кушнер.
И главное – Сергей Александрович Филатов (1936). Он сказал, что давно меня заприметил, и представил собравшейся аудитории таким набором: «Замечательный писатель, публицист, выпустивший столько книг, что я сбился со счета».
В форуме участвовало 170 молодых писателей из 69 регионов России. В вышедшей брошюре-программе я был представлен как биограф, историк, эссеист, журналист, писатель, культуролог, календарист. – «Ничего себе!» – сказал кто-то про себя, ну, и шустряк!..
Мое выступление было назначено на 17.30, и поэтому времени было навалом, и я трижды выходил из здания, чтобы подышать звенигородским кислородом. Ходил, дышал и ощущал слабость во всех членах (второй день после больницы – с корабля на бал!). В кинозале амфитеатром собралось человек 70, кое-кто допивал пиво в буфете, – писатели, что с них возьмешь! Передо мной выступал Лев Зеленый, директор Института космических исследований, потом, после выступлений, он мне сказал,
