Если бы Толстун, весь искалеченный, не ринулся в бой и не Дюшка со своей молнией и светящимся шариком, не сидели бы мы здесь в лесочке, на бережку, а рыб на дне моря кормили или ещё хуже, у гоблинов в плену сами были.
— Нужно несколько магов, — подвёл итог эльф, — а мы по наивности хотели вдвоём справиться с целым государством. Кстати, что с пленными? — тут же поинтересовался маг.
— Лежат связанные в трюме.
— И что с ними будем делать?
— Даже не знаю. Надо попытаться всё-таки отпустить одного, а за остальных потребовать выкуп в виде гномов и жёлтых баньши.
Золт усмехнулся. Осуждающе покачал головой.
— Не имеется тебе.
— Дак, что их теперь отпустить на все четыре стороны что ли? Пусть резвятся, веселятся. Снова хватают в рабство баньшей и гномов. Ну, уж нет! — разошёлся шкипер.
— Хорошо, давай попробуем ещё раз, — согласился маг, встал и двинулся к шлюпке.
Уже когда сидели в шлюпке и подгребали к короблю, эльф не удержался, спросил:
— А если они вместо пленников нагрянут на нас всем своим флотом? Или попытаются захватить корабль при обмене пленных? Это ведь гоблины, от них всего можно ожидать.
— Я уже тоже подумывал об этом. Если кораблей будет много, то попытаемся удрать, в бой вступать не будем. Ну, а если при передаче, уж гоблина от гнома мы отличим. Тогда придётся драться. — Ивашка развёл руками. — Теперь талисманы заряжены и один-то бой мы должны выдержать.
— Попробуем.
По прибытии на корабль Ивашка сразу прошёл к Толстуну. Боцман тяжело болел, раны его воспалились и загноились, можно даже сказать, что гном умирал. У шкипера от вида друга даже в горле запершило. Он вложил в здоровую руку Толстуна осколок «жезла Земли» и на грудь положил оба красных камешка. Зарядившись на суше, они ярко горели красным пламенем и на вид казались даже горячими. Хотя Ивашка прекрасно знал, что они всегда чуть тёплые, как живые. Почти сразу талисманы стали действовать. Толстун перестал стонать, видно боль утихла. Дыхание выровнялось. Желтизна с лица исчезла. Боцман, по-видимому, уснул и Ивашка не стал его больше никак тревожить. Вышел из лазарета.
После этого они с эльфом спустились в трюм. Изучать язык гоблинов времени не было, поэтому Ивашка решил напрямую проникнуть в голову одному из них и объяснить, что от них требуется. Капитан выбрал самого неказистого на вид, его матросы оттащили от остальных в сторонку. И пока Ивашка колдовал над ним, Эльф усыпил остальных. Гном проник в мысли пленника, и ничего кроме душащей его злобы и ненависти ко всему живому там не нашёл. Тогда он грубо приказал гоблину заткнуться и слушать.
— Запоминай! Через несколько дней мы отпустим тебя и даже дадим лодку, чтобы ты добрался до берега. Остальных твоих друзей оставим на корабле заложниками. Ты должен будешь добраться до вашего короля и передать ему следующее: «Нам (гномам, эльфам, жёлтым баньши) надоело, то, что вы нападаете на нас, убиваете, грабите и уводите в рабство наших соплеменников. Поэтому теперь мы будем с помощью магии топить каждый повстречавшийся нам гоблинский корабль или убивать команду, а корабль забирать себе. Второе: мы требуем, чтобы ваш король немедленно освободил всех рабов гномов и баньши. В обмен мы отпустим вот этих матросов и офицеров и обещаем на время оставить вас в покое, уплывём к себе. Если же вы не отпустите наших пленников, то мы поубиваем этих, и будем крутиться возле ваших портов и топить все корабли подряд, а когда у вас корабли кончатся, мы нападём на город и разрушим его с помощью магии до последнего домика. Потом последует очередь другого города и так до тех пор, пока не останется ни одного живого гоблина. Вот это всё тебе и надо передать сначала правителю этого города, а потом и вашему королю, — закончил Ивашка внушение.
Гоблин перестал излучать злобу и ненависть и даже перестал вырываться, и пытаться порвать верёвки. Он недоверчиво осмотрел Ивашку. Это было похоже на то, как смотрел бы сам гном, если бы ему стал угрожать и ставить условие муравей. (Иначе, мол, я разрушу все гномские города, а самих гномов уничтожу.)
В это время к ним присоединился разделавшийся со своей работой эльф.
— Получается, что-нибудь?
— А кто его знает, — махнул рукой Ивашка. Он повернулся к гоблину спиной, чтобы тот не видел и, подмигнув магу, сказал по-эльфийски, но в то же время и передал свои мысли телепатически гоблину, — может, утопить их всех и дело с концом?
Гоблин вышел, наконец, из транса и сказал на чистом эльфийском языке:
— Давайте я передам ваши угрозы правителю города и адмиралу. Всё это закончится для вас очень плохо, но угрозы ваши я, тем не менее, передам, — снова повторил он.
— Вот это уже лучше, — обрадовался Ивашка, — только постарайся дорогой не перепутать. Если вместо того, чтобы привести пленных гномов и баньши, вы решите напасть на нас, даже прикрываясь пленными, то мы уплывём, так как наш корабль гораздо быстроходнее ваших, а потом нападём на ваши корабли и все перетопим, а затем разрушим порт, — Ивашка опять разошёлся, и ему потребовалось серьёзное усилие, чтобы взять себя в руки.
Глава 25
Гоблин опять состроил рожу, будто ему угрожает его домашний котёнок. Решив больше не вступать с ним ни в какие прения, Ивашка вызвал матросов. Те развязали пленнику ноги, только стреножили, как лошадь и мелкими шажками вывели на палубу, затем на лебёдке опустили гоблина в лодку, но так как до гоблинского порта был, наверное, целый день хода, руки ему развязывать не стали. «Херне» сразу взял направление и на полном ходу пошёл в сторону гоблинского порта. Лодка со связанным пленником волочилась позади на прочном канате. Корабль буквально летел подгоняемый попутным ветром. Скорость доходила до пятнадцати узлов. На ночь тоже парусов не убирали, и только взошло солнце следующим утром, как на горизонте показались уже знакомые очертания гоблинского порта. Тогда пленнику в лодку сбросили еду, воду и нож, чтобы он смог перерезать себе верёвки на руках и ногах. Подплыли ещё немного и отвязали канат от лодки.
Гоблин перерезал себе верёвки, подкрепился и, выпив целый галлон воды, взялся за вёсла. Грёб он мощно, и маленькая шлюпка понеслась к берегу. Корабль на этот раз ставить на якорь не стали, опасаясь нападения неприятеля. Просто легли в дрейф, выжидали.
Ивашка нашёл время, наконец-то, проведать Толстуна в лазарете. Боцман пошёл на поправку. Раны на руках затянулись и
