своей смертью.
Сальвий, остановившись перед рядами сирийцев, обратился к ним с краткой речью, сказав, что он принимает это славное имя, после чего вся равнина огласилась восторженными криками:
– Трифон!.. Да здравствует Трифон!.. Слава царю Сальвию Трифону!
По случаю своей коронации Сальвий объявил трехдневное празднество и благодарственные молебствия в честь богов Паликов, которые (в этом и он сам, и никто другой не сомневался) даровали восставшим славную победу.
Глава тринадцатая
Миссия Мемнона. – На месте гибели Вария. –
Под осажденным Лилибеем. – Звездочет
В предпоследний день боэдромиона (14 августа) двести всадников во главе с Мемноном покинули лагерь под Моргантиной. Это был отборный отряд, посланный Сальвием под Лилибей, осажденный Афинионом.
Сопровождавшему александрийца Эвгенею царь восставших рабов приказал быть неотлучно рядом с Мемноном при всех его переговорах с киликийцем. Эвгеней тоже был хорошо знаком с Афинионом, так как в начале лета провел вместе с ним первые дни восстания, начавшегося под Сегестой. К тому же молодой сириец знал точное местонахождение холма, на котором нашли свое последнее пристанище Варий и его товарищи.
Своих друзей-гладиаторов Мемнон, как и обещал, взял с собой. По его просьбе начальник конницы Мисаген приказал выдать бывшим гладиаторам четырех объезженных молодых скакунов. Потом все вместе друзья отправились в войсковой обоз, где заведовавший им Эргамен выбрал для них доспехи и чепраки для лошадей. Мемнон настоял, чтобы все четверо красиво подстриглись и сбрили свои сильно отпущенные бороды. Они подчинились, весело посмеиваясь. Только Сатир оставил прежнюю свою небольшую щеголскую бородку.
Он и всем остальным конникам приказал привести в порядок не только оружие, но и одежду, лично проследив, чтобы все металлические части доспехов были вычищены до блеска, а поношенные плащи и туники заменены на новые.
– Сальвий приказал мне обратить особое внимание на ваш внешний вид, – говорил Мемнон, объезжая ряды всадников во время смотра. – Он так и сказал мне в напутствие: «Все должны выглядеть воинственными, статными и красивыми молодцами». Бойцы Афиниона поднимут нас на смех, если мы явимся перед ними небритыми и нечесанными оборванцами.
Отряд поскакал по дороге, ведущей к Эрике, чтобы от нее выехать к морю западнее Камарины и продолжить путь по хорошей дороге вдоль побережья. Мемнон выбрал эту удобную дорогу, совершенно уверенный в том, что движению его большого и хорошо вооруженного отряда никто не осмелится помешать.
Выйдя к морю у Месопотамия, конники проследовали мимо Гелы, Калвизианы, Халиса, Фалария и Плинт, делая двухчасовые остановки для отдыха лошадей через каждые двадцать миль. Поступая таким образом, Мемнон и его всадники к концу первого дня похода достигли области Дедалия, переночевав под открытым небом возле небольшой деревни.
На рассвете следующего дня Мемнон поднял своих всадников, и отряд рысью двинулся по дороге, ведущей мимо Агригента и Цены к Алларе. Миновав эти три города, всадники выехали на дорогу, соединявшую Гераклею с Триокалой.
В два часа пополудни Эвгеней привел конников к брошенному римскому лагерю у подножия скалистого холма, на вершине которого видны были остатки разрушенных укреплений. Это был лагерь, в котором Варий и его товарищи отбивались от солдат римского претора.
– Не могу понять, как римлянам удалось взять такое неприступное место, – тихо сказал Эвгеней.
– Я думаю о том же, – свозь зубы отозвался Мемнон.
У дороги, тянувшейся мимо горы в сторону Триокалы, всадники увидели два десятка крестов с распятыми телами, которые уже превратились в высушенные солнцем скелеты.
Мемнон приказал всадникам спешиться и, соскочив с коня, быстро зашагал вверх по склону холма. За ним последовали Эвгеней, Сатир, Думнориг, Багиен, Астианакс и еще несколько десятков человек. Остальные всадники расположились в бывшем римском лагере.
Вершина холма со стороны дороги была укреплена земляным валом и тянувшейся по его гребню стеной, сложенной из скальных обломков. Мемнон внимательно осмотрел пролегавший под стеной глубокий ров и не нашел следов приступа, ожесточенной борьбы, которой должен был сопровождаться захват римлянами этого вполне надежного укрепления, – не было видно даже обломков лестниц или виней83. На дне рва лежали шесть или семь человеческих скелетов. В одном месте через ров был перекинут бревенчатый мост. По этому мосту – в этом не было никаких сомнений – римляне беспрепятственно проникли в укрепленный лагерь. Видимо, беспечность часовых или предательство стали причиной гибели осажденных.
Нижняя площадка лагеря была усеяна иссохшими человеческими скелетами. Повсюду были разбросаны обломки копий, рогатины с заржавленными ножами и продырявленные самодельные щиты, сплетенные из ивовых прутьев и обтянутые шкурами животных.
Эвгеней обводил останки товарищей глазами, полными слез. Никого из них он не мог опознать. Время, солнце, дожди, звери и птицы сделали свое дело: от тел погибших остались только кости с полуистлевшими клочками одежды.
Мемнон медленно продвигался в сторону верхней площадки, осторожно переступая через скелеты и вглядываясь в оголенные черепа с пустыми глазными впадинами и оскаленными зубами. Он надеялся разыскать Вария среди останков погибших.
Эвгеней вдруг замер на месте и протянул руку по направлению к лежащему на спине скелету, в груди которого торчал дротик.
– Дамон, – прошептал он и закрыл лицо рукой.
Он узнал брата по густым длинным волосам, перетянутым через лоб повязкой. Лицо же его было до костей обглодано зверями и исклевано птицами.
Эвгеней опустился на колени перед дорогими останками.
– Здравствуй, милый брат… и прощай, – чуть слышно промолвил он.
Мемнон поднялся на верхнюю площадку и остановился, потрясенный открывшейся его взору страшной картиной: здесь трупы были навалены грудами, свидетельствуя об особенно яростном сражении.
В этом нагромождении истлевших тел, разбитых щитов, сломанных копий и рогатин Мемнон так и не смог распознать останки Вария. Он приказал соорудить на верхней площадке большой погребальный костер и сложить на него все кости, собранные в лагере. Трупы распятых на крестах у дороги и обнаруженные под отвесной скалой с западной стороны горы около полусотни скелетов с разбитыми черепами и переломанными костями тоже были перенесены к месту погребения.
Сатир предположил, что останки погибших, найденные под скалой, принадлежат несчастным, которые попали в руки римлян живыми, а потом были сброшены вниз по приказу претора: такой казни, вместо распятия на крестах, римляне часто подвергали пленников еще в первую войну с сицилийскими рабами. Позднее стало известно, что последние защитники укрепленного лагеря сами бросились со скалы, не желая сдаваться врагу.
Мемнон собрал воинов на верхней площадке и перед тем, как поджечь костер, произнес краткую речь, воздав посмертную хвалу Квинту Варию и всем его соратникам, ставшим героическими застрельщиками борьбы за святое дело свободы.
Высушенные под жарким сицилийским солнцем кости дотла сгорели в погребальном пламени. Когда костер догорел, поверх горки пепла, оставшейся на его месте, всадники насыпали холм из земли и камней.
После похорон Эвгеней повел Мемнона на самую вершину холма, с которой видна была Триокала. Эвгеней сказал Мемнону, что Варий намеревался, после того как у него соберется войско в несколько тысяч человек, овладеть этим городом, превратив его в неприступную крепость.
– Взять Триокалу не составит большого труда, – продолжал молодой сириец. – Население города немногочисленно, а древние стены во многих местах обрушены. Когда Сальвий собирался идти к Моргантине, я говорил ему об этом, но он посчитал Триокалу заурядной крепостцой, не заслуживающей внимания. Он хотел поразить воображение всех сицилийцев взятием большого и хорошо укрепленного города.
На ночь отряд разместился в брошенном римском лагере. Всадники соорудили коновязи, накормили и напоили лошадей, разожгли костры и сами подкрепились той провизией, которую прихватили с собой в дорогу. Мемнон приказал расставить несколько часовых. Спали все на голой земле, завернувшись в плащи и подложив под головы щиты.
Утром, наскоро позавтракав, всадники продолжили путь.
В полдень отряд доскакал до окрестностей Мазары и здесь встретился с сотней всадников из войска Афиниона. Начальником отряда оказался эпиреец Ликорт, с которым Эвгеней познакомился под
