я подумала, что так будет. Что он умрет. Стоит мне подумать о чем-то, это обычно исполняется. Так и с Таге тоже. Как подумаю, что он не придет домой, он не приходит. Стоит мне подумать, как это исполняется. А он еще хотел, чтобы у меня была красивая одежда и я могла путешествовать. Не видать мне теперь этого.
Свен откашливается, Лена издает крик. Опрометью бросается вон из квартиры! Ханс и Анна тоже вздрагивают. Смотрят на Свена, не сводя с него глаз.
Ханс (шепотом). Свен.
Свен открывает глаза, сонно усаживается, облокачиваясь на локти.
Свен. Что я здесь делаю?
Анна. Он говорит.
Ханс подходит к Свену, наклоняется к нему.
Ханс (шепотом). Понимаешь, мы думали, ты умер.
Свен. Помоги мне подняться.
Ханс помогает ему подняться. Они снова садятся на диван. Свен в середине.
Анна. Виски почти не осталось.
Ханс наливает остатки Свену.
Ханс (шепотом). Мы думали, ты умер.
Свен. Почему ты шепчешь?
Ханс. Не знаю. Я просто в шоке.
Анна. Я тоже в шоке.
Свен пьет виски.
Свен. Я слышал, как вы собирались положить меня на лестницу. Хотели, чтобы меня газетчики нашли.
Ханс. Это была шутка.
Свен. Так моя смерть показалась вам забавной?
Анна вдруг начинает смеяться. Свен и Ханс смотрят на нее. Она не может остановиться.
Анна (сквозь смех). У меня истерика.
Свен. Вижу.
Анна, наконец, кончает смеяться.
Анна (с трудом переводя дыхание). Я жутко напугана. Всем.
Свен. Это пугающее зрелище — видеть, как кто-нибудь умирает. А потом вы все равно когда-нибудь увидите, как умираете сами. Наверняка еще более пугающее зрелище. Здесь-то было всего лишь вступление.
Ханс. К чему же?
Свен. Страх и отчаяние — лишь жалкие отголоски из царства мертвых, вы что, не знаете?.. Испугались теперь, да?
Анна. Я не поняла.
Свен. Повторять не буду. Подумайте сами.
Ханс. Да, это жуткая мысль. Но зачем тебе пугать нас?
Свен. Я сделал это не для того, чтобы попугать. У меня в груди словно что-то оборвалось. Но это прошло. Я правда сделал это не для того, чтобы напугать вас. Вы не должны так думать... Я не из тех, кто делает такие вещи.
Ханс. О тебе можно подумать едва ли не все что угодно.
Свен. Плохо, если у тебя сложилось такое впечатление обо мне.
Анна. Ты немного странный.
Свен. Ты так считаешь? Странный? Да, возможно, я странный. Наверное, из-за больного сердца. Знаете, одной ногой в могиле. Вот и думаешь, что надо получить от жизни как можно больше. Вообще-то это невероятно, правда.
Ханс. Что «это»?
Свен. Вот мы в квартире. Я щупаю рукой диван. Он заключает в себе нечто... ну...
Ханс. Это, наверное, пенорезина.
Свен. И это существует там, хоть я его и не чувствую. Я чувствую только...
Ханс. Пластмассу.
Свен. Вот именно, пластмассу. И потом. Мы — здесь. (Указывает рукой позади себя.) Там другие комнаты. Их мы сейчас не видим. Но они есть. Над нами квартира. С другими людьми. А снаружи нас окружают улицы, а за улицами — другие улицы. И это никогда не кончается.
Ханс. Ну да, земля же круглая.
Свен. Об этом думаешь, когда одной ногой стоишь в могиле. Я же, по сути, совершенно бессилен, вы разве не видите?
Ханс. Ты имеешь власть в фирме.
Свен. Но когда я умру? Тогда вы спустите с меня штаны и понюхаете промежность.
Анна. Это я только так сказала. Профессия у меня такая.
Свен. Но вы здесь. Это потрясающе. Я жалкий трус и все-таки могу находиться здесь, среди вас, молодых людей.
Анна. У тебя раньше были инфаркты?
Свен. Так, теперь заговорила медсестра.
Анна. Нянечка. Я нянечка.
Свен. Каждый день для меня последний. Я как актер, выходящий на сцену. Когда пьеса окончена, меня нет.
Ханс. А потом новая пьеса, на следующий день.
Свен. Этого-то никогда и не знаешь.
Анна. Значит, это действительно может быть твой последний вечер?
Свен. Я на самом деле хочу, чтобы вы завели ребенка. Если вы сделаете это, я буду продолжать жить в этом ребенке.
Анна. Но это трудно.
Свен. Почему?
Анна. Такие чувства для меня проблема. Хотя об этом трудно говорить. Может, глупо так говорить.
Свен. И что ж, вы никогда не спите друг с другом?
Ханс. Почему? Спим.
Анна. Да нет, никогда.
Свен. Никогда?
Анна. Я переспала как-то с одним парнем, когда мне было шестнадцать, и это было так противно, что у меня никогда больше не было желания это повторить.
Ханс. Она, наверное, фригидна.
Свен. Тебе надо усвоить, что это не опасно.
Анна. И что тогда делать?
Свен. Дышать на меня.
Анна. Как это?
Свен. Дыши мне в лицо.
Анна дышит на Свена.
Свен. А теперь я подышу на тебя. (Дышит в лицо Анне.) А теперь ты на меня.
Анна дышит ему в рот, Свен в рот Анне, Анна Свену, Свен Анне, и, когда Анна снова начинает дышать Свену в рот, он чмокает ее.
Свен (шепотом). Ну как?
Анна. Что?
Свен. Как ты себя чувствуешь?
Анна. У меня столько разных чувств. Меня прямо распирает.
Ханс. И что это за чувства?
Анна. Свен, может, сумел бы убедить меня, что это не опасно.
Ханс. Каким образом?
Анна. Если бы я переспала с ним.
Ханс. Анна!
Анна. Я помню первый раз, когда ощутила голод. В детстве мне всегда давали есть в определенное время. И я не знала, что значит быть голодной. Я спрашивала приятелей, и они говорили, что это когда в животе словно сосет. И я думала, что это как когда болит живот при желудочном гриппе. А потом, когда мне было одиннадцать или двенадцать, я однажды весь день пробыла на улице и пропустила обед. Было воскресенье. Вернувшись домой, я отправилась в кладовку. И тогда-то почувствовала: сейчас я голодна. То же самое сейчас.
Свен. Я не знаю, что в таких случаях говорят. Наверное, мне хочется. Я мог бы сделать это так, чтобы тебе было хорошо.
Ханс. Ну-ка, кончайте это.
Свен. Что?
Ханс. Я разве не имею права голоса?
Анна. Слушай, Ханс, не воспринимай это так.
Ханс. То есть?
Свен. Знаешь, может, потом у вас все наладится.
Ханс. Да хватит уже. Ведь это шутка, да?
Анна. Не знаю. Просто у меня возникло такое чувство. Я только говорю, как
