метриками Вали. Иван не смог отказать Ефросинье Павловне. Она страдала оттого, что Миша мог стать отцом в любой момент. Потому и привезла невестку к нам. Рассчитывала, что Поля родит в срок, то есть еще через два месяца после их появления здесь. В таком случае Фрося объявила бы знакомым, будто ребенок недоношенный. Тогда в глазах окружающих ее семья выглядела бы респектабельно. А Полина возьми, да и разродись, едва они здесь появились. А это произошло как раз через пять месяцев, после регистрации их брака. Вот Ефросинья и уговорила пойти Ивана на подлог. Записать датой рождения Вали то число, которым ее выписали из роддома. Сидоренко пошел на это. Он искренне полагал, что дело пустяковое. Это же не мальчик, возраст которого напрямую связан с призывом в армию. Тем более, здесь речь шла о каких-то двух месяцах. Надеюсь, ты теперь все уразумела? И учти, Лина, на похоронах должна присутствовать Таня. Я уговорю ее поехать. Отправлю вместе с Иваном. Она, практически, здорова, но компания хорошего врача ей не помешает.
Распрощавшись с сестрой, Эвелина с волнением подумала, что по гроб жизни обязана Алкису: если бы не его дружба с Сидоренко, она уже давно была бы изъеденным трупом, а Таня инвалидом, обреченным на жалкое существование.
– Не мне осуждать Ала, который хранил в сейфе трофей, за который его друг заплатил кровью или Ивана, который, сам не ведая того, дает шанс выжить девчонке, отомстившей за свою загубленную жизнь и за убийство матери, – размышляла Эвелина Родионовна, роясь в бумагах Миликова. Час работы, и из папки с аккуратно подшитыми счетами, сберкнижками и документами Лина извлекла разыскиваемые листки.
– Все-таки, Фрося была гениальной бабой. Я ее, явно, недооценивала. Организовала убийство одной невестки. Подстроила так, что вторая загремела в дурдом. И все безнаказанно. Вот и с рождением внучки. Все сделала так, что в общественном мнении брак ее сына выглядел благопристойно. И при этом – такая дотошность с бумагами Вали. Ничего не поделаешь, истинная математичка. Но какая разница между нашим поколением и нынешними женщинами. Фрося шла на преступления только ради того, чтобы иметь потомство. Даже я, несмотря на гибель Саши, сохранила Леночку. А современные дамочки, что Софе, Марина или танцовщицы Караевой – все живут в свое удовольствие…О детях даже не помышляют. Рожают такие, как внучка Гаврилихи. И то, ради того, чтобы вылезти из грязи. А образованные, утонченные и самостоятельные думают только о себе. Если бы не ад, через который прошла Таня в заведении у Ми-Ми, она бы тоже о детях не думала. Жила бы так же, как эти умные, расчетливые и в меру эмоциональные особы.
Вскоре с работы пришла Марина. Увидев на столе два экземпляра документов, из-за которых Лина и Стас так намучились, улыбнулась, чмокнула тетушку в щеку, сказала – Ну, вы молодцы! – и пошла переодеваться.
– По-моему, твой Градов заболел. Подошла бы, спросила, как он там? – посоветовала Эвелина племяннице.
– Ничего. Отлежится, встанет и скажет, что ему нужно. На кухне в шкафу не аптечка, а целый магазин. Думаю, он все необходимое уже принял.
– Не возражаешь, если к нему подойду я?
– Иди, иди, тетя. Видно, тебе на роду написано быть клушей. Ты всегда за кем-то ухаживала, то за детьми, то за учениками, то за ближайшими родственниками. Не мне, а тебе замуж надо. Возьмешь какого-нибудь старикашку, и будешь делать привычную работенку. Тебе ведь без нее скучно! Лучше бы позанималась, а то, по-моему, уже забыла, как выглядит клавиатура.
– Я начала понемногу. Но всерьез не получается. Уж больно всякой всячины свалилось на меня!
– Я это понимаю. Но тебе уже можно так жить. Ты – пенсионерка. А мне нельзя. Я себе всегда говорю – нет дня, когда не было бы уважительной причины, чтобы не делать свое дело. То кто-то болеет, то сама дохлая, то тебя довели до ручки. Что ни день, то сюрприз. Один похлеще другого! Поверь, изнеженность никого до добра не доводит!
– Ты права, Мариночка. Но я все-таки подойду к Стасику.
Эвелина легонько постучала в дверь. Не услышав в ответ ни слова, она вошла. Градов расположился на кровати. Вытянувшись во весь рост и заложив кулаки под голову, он лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.
– Стасик, может я смогу помочь? Наверняка у Вас что-то случилось. Неужто, Агин снова Вас достал? Может, поделитесь? Уверена, всем скопом мы положим его на лопатки!
Градов сел и пятерней расчесал спутанные волосы.
– Утром я пошел в свою Альма-матер. Думал, сердце екнет. Но, слава Богу, почувствовал, что теперь сердца у меня нет. Нашел Бориса, сунул ему под нос снимки и выложил условия обмена. Он меня сразу узнал, испугался, побелел и пообещал все сделать. Договорились, что обмен состоится в стекляшке – это кафе, что в центральном парке. Пришел я туда в назначенное время, а там вместо Агина – его рыжая стерва. Она отдала бумаги Вали, забрала у меня пленку и фотографии. Ну а потом пообещала, что через неделю моей ноги ни в одной из редакций республиканских газет не будет. Сказала, что деятельность папарацци несовместима с моральным кодексом строителей коммунизма, а потому о моих наклонностях подсматривать в замочную скважину узнают все, кто причастен к печатной продукции.
– Думаю, о влечении к подсматриванию она судит вполне профессионально! У нее самой эта страсть давно приобрела патологическую форму! Вставай, сынок. Пойдем, выпьем что-нибудь. Надо придумать, как остановить эту неистовую Катерину!
– Это невозможно! У ее отца связи до самого верха. Мне конец. Я не найду себе работы даже в заводской многотиражке. Не возьмут. Побоятся. Разве, что в органы придется идти. Трупы фотографировать!
– Ну мы еще посмотрим, дружок! – грозно заявила Пазевская и решительно отправилась в кабинет.
– Ты, Марина, пошла бы к Стасу, утешила. Любовью бы занялась с ним, что ли…Ты все-таки ему друг, а не соседка! Сама говорила, потерять не хочешь, – проворчала Лина, проходя мимо племянницы, выходящей их душа.
Почти час Эвелина Родионовна сидела на телефоне, выспрашивая о Кате Анну Загорину и Таню. Когда Лина вышла, глаза ее метали черные молнии.
– Ну, ребята, выпьем по рюмочке? Есть идея, как остановить эту надменную Минерву. Только это потребует с вашей стороны значительных усилий и большой доли цинизма. Вы как, готовы?
– Я на все согласен, – упавшим голосом пролепетал Градов. – У меня выбора нет.
– Ну, если все обстоит столь трагично, то и я к вашим услугам, – нервно воскликнула Марина и стала накрывать на стол.
Немного утолив голод, Эвелина поделилась
